Ковчег для Кареглазки
Шрифт:
— У тебя очень красивые бедра, — сообщил муж, обхватив ее за стан, пока она порхала по кухне.
Его руки погладили ноги по колготкам, задерживаясь в изгибах. Она рассмеялась.
— Чего только не скажет муж жене, чтоб переспать. Но сейчас некогда.
— Почему? — раздраженно спросил полковник. — Милана еще спит. В чем проблема?
Лена уже вырвалась, и быстро натягивала на соблазнительные бока узкую юбку-карандаш.
— Я же говорю — надо тетрадь расшифровать, — она озабоченно оглядела розовую кофточку. — Илья, мы близки. Я чувствую, мы скоро найдем Ковчег.
— Сдался тебе этот Ковчег, — пробормотал
— Нет, — отрезала девушка.
— Помнится, ты обещала ребенка, — насупился Горин. — Если детей не делать — они не появятся.
— Не думай о таком. Вокруг Апокалипсис, а ты уже не молод, — на ее лице играла улыбка, и было непонятно, сказано это в шутку или всерьез. — Ешь завтрак, — добавила она, скрываясь в двери.
Полковник со злостью посмотрел ей вслед, а затем выбросил тарелку с хлопьями в мусорное ведро. Какого-то черта оно оказалось переполнено, и хлопья вывалились на пол. С чертыханиями он вынес ведро наружу — к мусорному баку. Там опустошил ведро, но контейнер тоже был переполнен, пора бы уже и очистить. Какого хрена, где уборщики? Что Сидоров себе думает?!
Горин заметил под мусором выглядывающую темно-красную кофту. Она была ему дорога, и он ее искал недавно. Этот бомбер раньше обожал его Даня, и в нем же сын когда-то порезал себе вены, залив бордовую ткань своей кровью. На темно-красной материи даже остались светло-алые следы от крови. Он знал, что жена ненавидит эту кофту, считая ее ужасной, и плюс ко всему — кровь. Милана, дочь Лены, боялась крови. Но как она посмела выбросить ее?!
Полковник взбешенно потянул за рукав, возвращая свое. И застыл в потрясении. Под кофтой лежал разорванный пакет, из которого выглядывали завядшие цветы.
Горин закурил, а затем позвонил на склад. Вскоре перепуганный юнец доставил бренди. Стакан из серванта уже стоял рядом. Он не пил 393 дня, но сейчас его терпение лопнуло.
****
В арсенале понятия не имели, что делать со стариком, девчонкой и негром, поэтому военные с утра пораньше повезли их к Горину. Обычно разговор с нарушителями был коротким — расстрел. В то же время, обычно нарушителями оказывались мародеры, желающие поживиться.
Здесь же ситуация была иной. Задержанные были обыкновенными гражданскими, еще и пострадавшими от преступной шайки — они были заперты в клетке, один убит, а девчонка — избита и покалечена. И что делать? Расстрелять невинных? Армейские склады охраняли молодые парни, совершенно не готовые убить красивую бедняжку.
Несмотря на проявленную жалость, солдаты повезли задержанных в клетке пикапа, а сами поехали на бронетранспортере — не схотели рисковать и заморачиваться. В памяти были свежи ужастики, рассказываемые в компании перед костром — сильный сжалился над слабым, превратившись, в итоге, в пикантное мясное блюдо. На черта оно надо?
Поэтому, когда кортеж достиг пункта назначения, арестанты натряслись и задубели — но Гермес был доволен. Он достиг цели и попал туда, куда надо.
Новый Илион не мог сравниться с Городом Тысячи Дверей, однако все равно впечатлял — и сразу заставил синдика задуматься о путях отхода. И его больше всего беспокоили не горы и быстрый речной поток, отделявший Новогорскую долину от Горноречья, а Стена и
Задержанных завезли на площадь посреди военной базы, где уже столпились едва ли не все обитатели этого места. Возможно, две-три сотни человек.
Главным был высокий, мускулистый мужчина с орлиным носом, пронзительными салатовыми глазами и блестящей лысиной. Ни дать, ни взять — Корбен Даллас из Пятого элемента. Он сначала переговорил с приехавшими вояками, а затем недоверчиво выслушал легенду брюнетки — мол, они путешественники, пытающиеся спастись на севере, стали пленниками шайки некоего Пирата, впоследствии решившего захватить военные склады в Рудниках. В доказательство всего этого Афродита показала шрамы, оставшиеся на теле, и сообщила, что те подонки ее изнасиловали.
— А негр откуда? — спросил полковник, почесывая нос. — И что это у тебя за акцент?
Он имел в виду произношение девицы, все еще нечеткое после операции, хотя голос уже был полностью женским — приятным и мелодичным.
— Я молдаванка. Но давно там не была. Даже не знала, что у меня есть акцент, никто раньше не говорил, — молниеносно выкрутился бывший оперативник Синдиката.
Горин покачал головой, выпучив глаза и разглядывая мужские ботинки на довольно больших, как для девушки, ногах.
Спереди в толпе Гермес заметил знакомое лицо — точно, та гнида с Фонтанной площади! Долговязый брюнет с шизофреническим взглядом и большими ассиметричными ушами — и с лицом, обильно замазанным тональным кремом.
Рядом с выродком стояло несколько человек, выделяющихся из общей толпы военных и обслуживающего персонала. Среднего роста седой старичок, выглядящий умиротворенным интеллигентом-интеллектуалом. Молодая женщина с изящным умным лицом и ярко-медными волосами. Невысокий шатен с удлиненным лицом и крупным квадратным подбородком, со взглядом, в котором угадывалось полнейшее равнодушие. Юная модная девица с короткими платиновыми волосами, из которых даже издали были заметны темные корни.
— А ты что думаешь? Можно ли верить этим россказням? — Горин обернулся к лейтенанту за спиной, высокому, крепкому детине с рыжей бородой, в которой застряли хлебные крошки. Гермес надеялся, что это хлеб, иначе его бы сейчас вырвало.
— Они мне не нравятся, — буркнул увалень, схлопотав презрительный взгляд от брюнетки. — Похожи на шпионов.
Толпа разом ухнула, словно разгадав последнее слово в кроссворде, и рукоплеща дебильному офицеру. Гермес почувствовал, как эти гротескные рожи приближаются к нему, и ему хочется всем сломать шеи. Или оторвать головы и поиграть ими в боулинг. Он не знал, что в этот момент его глаза закатились, и он свалился посреди плаца. Изо рта пошла пена, а тело скрутилось в судорогах — пока он пребывал в своих видениях.
****
Апейрон изменился. Ужасная буря почти полностью уничтожила пурпурные поля Этернум. А в атмосфере витали страх и отчаяние.
Сейчас, как никогда, Афродита ощущала себя женщиной, хотя на самом деле, никакого физического облика не имела. Она не знала, почему так, но что-то внутри — то, что вселилось в нее в паровозе, имело такую же женственную природу, как и физическое земное тело.
Каким-то образом она оказалась в огромном хрустальном зале, в котором даже падение капель отдавало гулким эхо. 4421 год?!