Ковка стали. Книга 1
Шрифт:
– Стой, куда прёшь? А ну, половина давай назад. Вишь, как осел паром? – Паромщик пытался осадить толпу назад, да где там. Все, кто был на берегу, были уже на пароме и никто выходить назад не хотел. Стояли тесно, словно сельди в бочке.
Паром стоял.
– Плыви, чего ждёшь? Первый раз, что ли?
– Не поплыву, вылазьте половина. Вон борта воду черпают. Не положено. Течение не видите какое? Вода так и прёт. Сказал вылазьте. – Он орал, страшно выворачивая глаза, матерился, посылая всех по матушке.
После долгой перепалки некоторые взрослые вышли. – Ладно, охламон, отвези хоть детей
– Чё орать-то, отвязывай паром, стоишь там. – Паромщик направился к рулю. – Пацанва, все плавать умеете, если что?
– Умеем.
– Ну беритесь, кто за перила, кто друг за друга. Не ручаюсь чтой-то за паром. В случае чего – прыгайте в воду да плывите до берега. Шубейки токмо расстегните заранее. Чувствую – не к добру сегодня день. Вона краснота какая на небе.
Паром отчалил, быстро набирая скорость, перешёл середину реки. Витя стоял в углу парома, впереди у правого носа лодки, смотрел, как нос разрезает воду, немного захлёбывая воду через борт.
Вдруг нос нырнул под встречную волну. Он оказался в воде. Паром встал дыбом, дети посыпались в холодную воду. Паром постоял так несколько мгновений, перевернулся и упал настилом вниз. Многие оказались под паромом. Витя держался на воде невдалеке, со стороны наблюдал страшную картину.
Через минуту, кого паром не прихлопнул, беспомощно барахтались в воде, звали о помощи. Раздумывать некогда. Витя подхватил первоклассницу, барахтавшуюся рядом с ним, схватил за воротник пальтишка и потащил её к берегу. Та судорожно хваталась за его голову, затрудняя движения.
– Ладно ты, затихни. Брошу сейчас, так затопнешь. Поняла? Греби лучше, малявка.
С грехом пополам дотянул до берега, оставил на земле девчушку. Обернулся на реку. Стало страшно. Вокруг, в кипящем потоке, торчали головы школьников – многие, видно, тонули. Что делать? Почему нет взрослых, где лодки?
Он сбросил тяжёлую телогрейку, сапоги, вошёл в реку. Холодная водя обжигала тело.
– Вон там кто-то поближе. – Витя вразмашку как можно быстро догнал уносимую течением ещё одну девочку. Та уже нахлебалась воды, держалась из последних сил, вцепилась в руку, жадно хватала воздух.
– Витя, Витя…
– Успокойся, возьми меня за плечи и дрыгай ногами, а то вместе утонем.
Девочка послушно вцепилась ему в воротник рубахи, забулькала ногами.
– Молодец, плывём. – Своими не по-детски сильными руками он отталкивался от воды и относительно быстро был у берега. Девочку положил на гальку. Чувствовал, что устал, готов был сам упасть без движений.
По берегу бегали мужики, бабы. Орали, матерились. Лодок не было, и никто тонущих не спасал. Витя посмотрел на реку, на редкие мелькающие головы детей и ринулся вновь. Снесло течением и его, и утопающих далеко вниз по реке, он не знал, сколько прошло времени. Головы над водой взывали о помощи. Рассекая реку, Витя догнал очередного школьника, тот вроде держался на воде, но к берегу не плыл.
– Ты чё к берегу не плывёшь?
– А… тону. – Его руки были под телогрейкой, он их пытался вытащить, не получалось.
Витя рванул телогрейку у него на груди, пуговки поотлетали:
– Плыви.
Мальчик поплыл.
– Сам
– Сейчас да. Спасибо, что освободил от этой телогрейки. Как попали руки вовнутрь – не знаю. Пойдём вместе к берегу, всех не спасёшь.
– Давай двигай. Вон две головы торчат. – Он подплыл.
Это оказались его одноклассницы, сёстры-близнецы Милостных. Они беспорядочно махали руками, уходили под воду, всплывали.
– Девочки, давайте ко мне. – Те уже ничего от страха не соображали, их и без того большие глаза были безумными. Обе вцепились в него. Он начал тонуть вместе с ними. – Девочки, отпустите руки, возьмитесь за плечи…
Опускаясь ко дну реки, сестрёнки тянули его в глубину, не выпуская его рук. Он начал захлёбываться…
«Как же мама без меня? Где мужики, где лодки?»
Мужики тащили лодки с отстоя, бабы рвали волосы на головах, но никто, кроме Вити, так и не спасал детей… Кто спасся сам, многие утонули. Через полчаса лодки уже были не нужны.
Прошло пятьдесят лет, но ни памятника, ни простой таблички юному герою в школе так и не поставили.
Потерянный год
Ностальгия по городу, ежегодные весенние ожидания нового большого наводнения, судьба сестры – она оканчивала девятый класс, через год десятый, потом институт да и многое другое – всё это висело на маме большим грузом.
Как-то весной она затеяла разговор о переезде:
– Закончите в мае школу, будем переезжать в Алма-Ату. Там у меня есть дом, от родителей остался. Школа рядом. Работа найдётся. Зацепимся, а там как бог даст. – Вроде и всё, больше разговоров на такую тему не вели.
Посредине лета мама сказала:
– Собираемся, дети. Поедем через неделю. Пожарник, дядя Юра, даёт нам лошадь с телегой и своего помощника.
– А папа когда?
– Папа будет сдавать метеостанцию: когда новый начальник приедет, тогда и он поедет.
– Понятно. Давай собираться.
Я начал прикидывать, что взять, куда положить. Получалось: брать нечего, класть некуда. В школьный ранец, если что под руку попадёт. Картину, подарок художника, можно и в руку взять.
За неделю обегал вокруг деревни все свои любимые места. Когда ещё буду здесь? Понимал – никогда. Мне стало жаль расставаться с деревней, ставшей родной, любимой рекой, лесом, ребятами, дядей Лёней…
Через неделю, поутру, подошла лошадь с бричкой. Забросали в неё, что собрали: пару чемоданов, несколько авосек.
Провожать нас пришли соседи, Генка Ерин. Посидели по обычаю на чурках.
– В добрый путь вам. Езжайте уж. – Дядя Лёня хлопнул по холке лошади: – Пошла.
Генка шёл со мной до конца деревни.
– Пиши, что ли, – подал мне руку на прощание, – пойду я.
– Давай, пока. Ещё увидимся. – Я побежал догонять телегу.
До города Таштагол шестьдесят километров. Двигались медленно. Дороги как таковой не было. Как говорят – одно направление. Дождей давно не было, потому грязь была только в топких местах, в логах. Реки и ручьи пересекали вброд или на телеге, остальной путь шли пешком. Самой крупной рекой была Пейзас. Текла она километрах в трёх от деревни и буквально недалеко от переправы впадала в Мрас-Су.