Ковка стали. Книга 1
Шрифт:
Генка мне давал иногда свой сак. Сам он им мастерски владел. Весной семью обеспечивал и пескарями, и чебаками.
Что, он будет ловить, а я по берегу бегать?
– Папа, попроси у дяди Лёни его сак. Генка зовёт на рыбалку. Своего-то у нас нет.
– Пойду спрошу. Едва ли даст.
Я тоже в это слабо верил.
И зря. Отец пришёл с соседским саком. Сак был раза в два больше Генкиного. И ячея уж точно не на пескаря с чебаком.
– Дать-то дал дядя Лёня, как ты с ним справишься? Самого вместе с саком в реку утянет. Течение
– Справлюсь. – Примерил сак на себя. Зрелище со стороны было печальным.
– Может, с Генкой поменяетесь? Он вон какой бугай. Пусть возьмёт этот, а ты его.
– Не, порвёт ещё, мне отвечать. Сам буду.
– Смотри. Пошли.
Отец взял сак на плечо, и мы вместе пошли на реку.
Генка был уже там, сидел в лодке, ждал меня.
– Гена, может, поменяетесь?
Тот внимательно осмотрел соседский сак:
– Не-а. Мой лучше: легче и ячея как надо. В этом вона какая ячея – вся рыба уйдёт.
– Ну ладно, где ловить будете?
– На ту сторону махнём, пока не затопило. Завтра там уже вода будет. Так пройдём с километр по берегу – и домой. Скоро стемнеет.
Отец оттолкнул лодку от берега. Генка погнал лодку против мощного потока воды. Переплыли реку, вытянули её на берег. Генка уверенно приступил забрасывать сак, собирал в мешок рыбу, шёл вперёд меня вверх по течению.
У меня получалось хуже. С трудом забрасывал. Из последних сил доставал из воды соседский сак. Рыбы не было. Напрасный труд. Подошёл к очередной заводи. Вода была под самый верх берега, крутила, аж воронки шли.
– Всё, последний раз бросаю и пойду к лодке ждать Генку.
Закинул подальше, придавил ко дну, потянул. Не тянется. Что такое? Подёргал – не идёт. Ещё не хватало – наверное, за корягу зацепил? Получу от дяди Лёни. Он поди думал, что отец будет ловить, а тут я оказался. Безусловно, влетит на орехи.
Зевать некогда. Вода крутит, сак тянет в реку. Развернулся спиной к реке, положил на плечо шест, уцепился в него руками и давай вытягивать из воды. Потихоньку пошло.
– Слава богу, хоть вытащу. Дыры заделаются.
Чувствую, перекладина на берегу. Оборачиваюсь. Из сака торчит огромная голова толстого длинного чудовища. Голова открывает страшную красную пасть, наверняка готовится меня проглотить. Что делать? Кто это? Генка ушёл далеко за поворот. Покричал его. Где там? От греха подальше, тем же методом, за шест, с трудом уволок сак с содержимым в лес и бросил.
Зверь вылез из сака и начал прыгать, словно дракон разевать пасть. Надо с ним кончать, пока он меня не кончит.
Снял школьный ремень с железной пряжкой и стал бить его по голове. Ему это как слону дробина, пряжка – пропеллером. Пару раз меня хвостом саданул по голове. Постепенно стал затихать.
Не заметил, как подошёл Генка.
– Это ты поймал?
– Ну кто ещё? Что это за зверь? Я так испугался. Это не дракон?
– Какой дракон, Гена, это таймень. Большой таймень,
– А… а… а…
– Такой огромной рыбины я в жизни не видел. Давай так: саки и мою рыбу унесём в лодку, потом заберём вдвоём твою рыбину.
Унесли, вернулись назад. Генка по-деловому смерил рыбу шагами:
– Четыре… Чё, я за голову, ты за хвост.
Рыба была скользкая, соскальзывала с плеч, из рук. – Давай голову на спину положу, возьму за жабры, а ты под брюхо вставай и тоже бери на плечо. Только в ногу иди.
– Ага, понял.
Мы подняли рыбу.
Тяжёлая. С грехом пополам добрались до лодки. Переплыли реку. Таким же образом взвалили на себя рыбину. Хвост бил по ногам, не давал попасть в ногу с Генкой. Саки побросали – потом заберём. Двинулись по деревне. Местные такого не видали, качали головами: «Повезло пацанам».
Не помню, кому сколько рыбы родители отдали: соседям, знакомым… Помню точно: икры насолили три трёхлитровые банки. Ни до меня, ни после никто больше такого большого тайменя в Кабырзе не ловил.
Жулик
Жили мы по приезде в Кабырзу и год, и два без собаки. Кот – это да, важный персонаж. Хотя мышей он и не ловил (это он считал ниже своего достоинства), но присутствовать – присутствовал.
Как-то осенью, снега ещё не было, вышел я из дому на улицу, у дверей сидел пёс. Страшный из себя. Ноги длинные, худой, шерсть серая, клочками. Ухо одно стоит, другое болтается, хвост в репье. Смотрит просительно в глаза: дай, мол, пожрать, вишь живот подвело?
Вернулся в дом, взял что попало под руку. Дал ему. Он не торопясь поел, заулыбался, завилял хвостом в знак признательности. Не уходил.
– Всё, нету больше. Поел – хватит, иди откуда пришёл.
Пёс и не думал уходить.
– Понравилось? – Мне некогда было заниматься с ним, пошёл по своим делам.
Пёс не отставал.
– Да иди ты от меня, чучело. Ещё подумают, что мой, позор один.
Пришлось топнуть ногой на него и даже замахнуться. Он и ухом не пошевелил. Весь день по деревне ходил за мной. Вечером ему вынес ещё кое-чего поесть. Когда он доел – объяснил ему, что он мне такой некрасивый не нужен, пусть идёт к своим хозяевам.
Утром наружная дверь крыльца не отворялась, будто подпёрта снаружи. Посмотрел в щёлку, так и есть: её пёс, мой новый знакомый, подпирал, свернувшись калачиком. Толкнул сильнее. Пёс вскочил, дверь распахнулась, он сел и, как вчера, подавал своим видом, что голоден.
– Я же сказал тебе уходить? Сказал. Почему не ушёл? Жить у нас собрался? Посиди, родителям скажу.
Отец кивнул:
– Пусть живёт, если хочет.
Мама выразилась более обширно:
– Нужен он нам? С Чумбокой драться будут. Кстати, где он? – Посмотрела по сторонам. – Вот ты где. Гена, возьми Чумбоку и вынеси к собаке – посмотрим, чем закончится их встреча. Если подружатся и пёс останется – пусть живёт. А то – сам уйдёт откуда пришёл.