Козара
Шрифт:
— Это мы еще посмотрим, — заметил малый. — Ты ей передай, что у меня все хорошо, пусть не беспокоится.
— Идем, — сказал Лазар. — Передай, старик, привет всем нашим и берегись самолетов.
Новак стоял, опершись на палку, и смотрел им вслед. Он не сводил глаз с сына, сравнивал его с героями народных песен: широкоплечий, ноги длинные, шагает решительно, да и офицерская форма, снятая с убитого врага, сидит на нём ладно.
— Счастье, что у меня такой сын, — прошептал он, когда Лазар скрылся за деревьями. Потом старик повернулся в ту сторону, где остались бабка Симеуна, Даринка
— Привет, Скендер! — громко поздоровалась Анджелин, пожимая руку высокому, статному мужчине в деревенской куртке.
Они присоединились к Скендеру. За ним, перешептываясь, шли юноши, девушки и женщины.
Народ быстро прибывал. Толпа волновалась, покачивалась. Слышались оживленные разговоры. Люди были одеты по-разному — в домотканые пиджаки, кожухи, а то и в мундиры, принадлежавшие ранее полицейским. Мятые шляпы, крестьянские шапки и шахтерские кепки, сдвинутые на затылок, кое-где папаха и даже жандармская фуражка, линялая и заплатанная, драные штаны, протертые локти, босые ноги — все говорило о лишениях, бедности, нищете. Но люди казались счастливыми: никто не унывал, не отчаивался. В своих отрепьях они выглядели веселыми, крепкими, полными сил…
Скендер прочитал приказ Шоши о всеобщей мобилизации. Лазар шагнул в толпу.
— Кто ко мне? Подходи сюда!
— Нам нужны парни, — сказала Анджелия.
— Почему это парни? — спросил женский голос. — И мы пойдем. Возьмешь меня, Лазар, будь ты неладен?
Он узнал голос.
— Анджелия, пиши меня — Лепосава Мачак идет на фронт.
Это была Лепосава, вдова, все еще красивая, несмотря на перенесенное горе. Лазар частенько думал о ней, особенно по ночам, когда его одолевала тоска.
— Подожди, Лепосава, — сказал Лазар. — Сначала мы запишем мужиков, а если не хватит…
— Хватит их или не хватит, а я иду с вами, — решительно отвечала Лепосава. — Сил нет смотреть, как вы отступаете. Докуда же бежать будете, горе мое горькое? Если вы не можете их одолеть, одолеем мы, бабы, вот те крест… Так, что ли, бабы?
— Твоя правда, Лепосава!
— Пойдем воевать?
— Пойдем, Лепосава!
— Товарищ, ты меня записал?
— Пиши и меня, товарищ, да сохранит господь твою руку.
— А ты знаешь, кто пишет? Это же турок!
— Да хоть и турок! Пиши, турок!
— Записывай и меня, благо твоей земле Скендербеговой…
— И меня, Скендер!
— Подождите, люди, не все сразу, — сказал Скендер медленно, как бы с трудом произнося слова, словно целую ночь он ворочал колоды. — Встаньте в очередь и подходите один за другим.
— Ой, люди, неужто это и впрямь турок?
— А как же, я его знаю. А ты что, по говору не слышишь?
— Как тебя зовут, товарищ?
— Трбулин Мирко.
— Иди к Лазару. А тебя как, парень?
— Божо Вукота.
Список рос, а добровольцы все подходили. Просились и женщины, но Анджелия им объясняла (точно сказать — внушала), что пока такой надобности нет. Если будет необходимость, комитет по обороне Козары — товарищ Шоша и товарищ Словенец — сообщат об этом народу.
Лазар был доволен; он построил добровольцев по двое, подравнял их, пересчитал. Бойцов было достаточно. Он мог пополнить не только
Но что это?
Навстречу ему под конвоем ведут двоих бойцов, одетых в солдатскую форму, но без оружия и со связанными руками.
— Мои, — сказал Лазар. — Елисавац и Ступар. Но почему их связали? Что случилось? Вы что натворили?
Связанные опустили головы.
— Сбежали, — смущенно объяснил один из сопровождавших, словно он и сам в чем-то провинился.
— Сбежали? — Лазара передернуло. — Сбежали? — Он не верил собственным ушам. — Это правда, что вы сбежали, черт бы вас побрал?
— Правда, — сказал Елисавац.
— Как же это, сто чертей тебе в глотку?!
— Я бы не побежал, товарищ командир, — бормотал Елисавац. — Не побежал бы, чтоб мне сдохнуть, если б Згонянин не удрал.
— Его расстреляли, — сказал один из сопровождающих.
— Расстреляли? Кто его расстрелял?
— Шоша, товарищ командир. За дезертирство, — пояснил конвоир равнодушным голосом. Арестованные стояли молча, понурясь. — Згонянин первый побежал с позиций.
— Подожди. Пусть эти пройдут, — показал Лазар на новобранцев. — А ну, уступите дорогу! — крикнул он дезертирам. — Проходи, проходи, — он торопил добровольцев, которые с любопытством глазели на арестованных. — Теперь говори, — сказал Лазар, когда добровольцы прошли.
— Згонянин, как увидел танки, так и побежал, а за ним и эти двое. Хамдия им кричал: «Назад! Стрелять буду!» Они его не слушают и все бегут, пока не наткнулись на Шошу. Он как рявкнет: «Стойте! Стреляю!» Они остановились. «Почему бежите?» — спросил он Згонянина, а тот отвечает: «Товарищ Шоша, эту силищу нам не одолеть». Шоша опять закричал: «Что ты сказал, трус?» А Згонянин опять: «Не одолеем мы эту силу». Шоша выхватил револьвер и выстрелил. Згонянин и упал, а Шоша закричал: «Сможем мы одолеть эту силу?» А сам смотрит на Елисаваца, а Елисавац сказал: «Я думаю, товарищ Шоша, что сможем». А Шоша опять кричит: «Чего же ты тогда побежал?» А Елисавац говорит: «Да и сам не знаю, как получилось». Шоша приказал ему сдать оружие. Тот снял винтовку. «Можно одолеть эту силу?» — спрашивает Шоша и Ступара, который стоит подле Елисаваца. Тот тоже отвечает, что можно. «Сдай оружие!» — крикнул Шоша, а потом приказал обоих отвести сюда, в штаб.
— Так было дело? — спросил Лазар.
— Так, — сказал Елисавац.
— И почему он только вас не застрелил, трусы окаянные! — негодовал Лазар. — Осрамили перед Шошей и меня и своих товарищей. Кончайте сами с собой, шкуры! Плюнуть на вас и то противно! Попались бы вы в руки нашим бабам: до смерти бы вас палками заколотили, да еще и в грязи бы истоптали.
— Товарищ командир, нам пора.
— Позовите Лепосаву, — приказал командир, — она с них заживо кожу сдерет.
— Я не могу этого допустить, товарищ командир, — возразил один из сопровождавших. — Я не могу отдать их на расправу женщинам, Шоша приказал их доставить в штаб.