Козельск - Могу-болгусун
Шрифт:
них. По их лицам катился обильный пот, а за отворотами одежды посверкивали
золотые ордынские цепочки с нацепленными на них царьградскими медными
крестами и костяными изображениями бога Перуна, сделанными на заказ у
мастеров из страны Нанкиясу, до осады нередких гостей в крепости. Оба разом
остановились и оперлись о посохи в руках, хватая воздух раззявленными ртами, чернеющими дырками из усов и бород. Когда они отдышались, Вятка сбил с
лучины пламенеющий тлен, отчего огонь
вы растянитесь в цепочку, ежели что случится, бегите к тому месту, где на
дне было больше воды и где в стену толкается ключ.
Охрим вскинул бороду и уставился на него немигающим взглядом, он понял, о чем не договорил друг, когда объяснял про потеки на стенах. – Такая наша судьба, на охоту мы напросились сами, – усмехнулся Вятка в
ответ. – Ломайте там ножами глину и пускайте поток в пещеру. Если нехристи в
нее прорвутся, тогда пускай их натолкается побольше.
– Как на том заторе на Другуске, – невесело ухмыльнулся Бранок. – Мы
поняли, Вятка, иди на ловитву, ежели что пойдет не так, мы сделаем как ты
наказал.
Сотник достал из-за пояса еще одну лучину и поджег конец от Вяткиной, когда она разгорелась, взглянул на товарищей и твердой походкой устремился
вперед. Под ногами все чаще стали попадаться завалы из земли и мусора, оставленного схлынувшей водой, которые не успели убрать монахи, скоро пол
подкопа заторопился вверх и наконец уперся в стену, обмазанную так-же
глиной. Вятка поводил лучиной по сторонам, стремясь осмотреться получше, это
был узкий колодец глубиной в полторы сажени с верхом, накрытым досками, по
бокам которого тоже текли ручейки. Он снова огляделся вокруг в поисках
подставки или лестницы, подняв голову, заметил кусок веревки, свисавший до
середины колодца, ухватившись за него, подергал на себя, веревка оказалась
крепкой, свитой из льняных стеблей с вплетенными кожаными ремешками. Вятка
взял лучину в зубы, затем уперся сапогами в стену колодца и ловко
заперебирал ногами, подтягиваясь на руках и касаясь плечами противоположной
стены. Когда добрался до верха, вытащил нож и коротким ударом вогнал в
крайнюю доску едва не наполовину, потянул его за ручку сначала в одну
сторону, затем в другую. На лицо посыпалась сырая земля вместе с песком, доска сдвинулась с места, поток воздуха проник в щель, а когда она
расширилась, стал виден клочок неба с тучами, освещеными лунными лучами.
Загасив лучину, сотник сунул ее за голенище сапога и уперся руками в доску, она подалась, обсыпав его потоком земли и песка. Вятка выдернул нож и
сдвинул доску вбок, за нею столкнул еще одну и высунулся наружу, не выпуская
ножа
кустов, а за ними стволы огромных сосен, между которыми сверкали огни
костров, они были саженях в тридцати, освещая неспокойным пламенем
островерхие юрты и мунгальских воинов, лежащих на земле, с конями поодаль.
Лаз находился на вершине бугра, поросшего будыльем и кустарником, вряд ли бы
какой ордынец надумал заглянуть сюда без надобности. Сотник вылез из колодца
и распластался возле него, не переставая прислушиваться к каждому звуку, но
вокруг было тихо, лишь где-то далеко голосили голодные волки да рычал
медведь шатун, изгнанный нехристями из своего поместья. Вятка поднялся на
ноги, рядом должен был находиться колодец со святой водой, к нему вела
дорога, протоптанная между вековыми стволами, а сразу за этим местом
начинался смешанный лес, соединявшийся с дебрянскими чащобами. В той
стороне, если не слишком отдаляться от правого берега Жиздры, находился
Серёнск, а недалеко от него капище Перуна, куда он вместе с ратниками
сопроводил малое поколение вятичей под присмотром дядек и мамок. Они там
наверное обустроились и успели огородиться тыном от набегов зверья, значит, пришла пора посылать гонцов с предупреждением, что к ним могут
присоединиться козляне, которые покинут крепость через потайной ход в случае
сдачи ее поганым. Вятка сделал несколько шагов по склону бугра, он хорошо
знал эти места, поэтому шел уверенно, еще через десяток сажен слуха
коснулось журчание ручья, выбегавшего из колодца на луг перед Жиздрой. Там
же обрывалась стена соснового леса, за ней раскинулось стойбище ордынцев с
языками пламени от костров, опоясавших огненным кольцом гору с городом на
вершине. В нем не было видно ни одного огонька, словно зубцы на башнях и на
стенах, черневшие в синей дымке, являлись продолжением лесного массива. Зато
на поляне сбоку дороги, на которую он вышел, виднелась клеть, похожая на
кладку для погребальных мунгальских костров, видно, какое-то племя
приготовило ее для погибших воинов. Он увидел руки и ноги, торчавшие в
разные стороны, понял, что убитые не принадлежали по вере к ордынцам, иначе
бы их сожгли в день гибели, это скорее всего были воины из горских племен, живших вокруг Русского моря, купцы от которых торговали в Черниговском
княжестве оружием и посудой из драгоценных металлов. Мягкая обувь, сшитая из
шкур животных, подтвердила догадку, Вятка потеребил бороду и бросил
пристальный взгляд вдоль дороги, саженях в десяти от него разбросались