Козявкин сын
Шрифт:
Пашка прошел на пароход. Носильщики сбрасывали дрова за котлом в круглую в полу дыру.
— Что стоишь, рыжий, помогал бы, — сказал один из матросов.
Пашке и самому хотелось примазаться к работе, да боялся — не заругали бы, а тут сами заставляют.
Пашка начал бросать в дыру дрова.
— Стоп! — закричал голос из дыры, — дай передохнуть.
Пашка припал на коленки, просунул в дыру голову. Кочегар вытирал рукавом пот с лица. Красное пламя топки придавало какой-то загадочный вид котельной.
—
— Неужто мало еще? — спросил Пашка.
— Гм... знамо мало... Еще надо столько.
— Котел жрет, как хороший обжора. Махаешь, махаешь за дорогу-то, аж лопатки заболят.
Кочегар покурил, надел рукавицы и весело сказал.
— Ну, сыпь, товарищ!
Пашку будто кто обласкал. — «И хороший же мужик», — подумал Пашка, и с удвоенной силой стал швырять толстые поленья.
— Стоп!
Пашка, как кремень, припал к дыре взглянуть на красное лицо кочегара, в котором Пашка почувствовал себе защиту.
Кочегар выбрал место для новой поленницы.
— Давай, — сказал он Пашке.
А Пашка и рад, что он тут нужен; «может быть, и оставят на пароходе», — мелькнула у него мысль.
— Вот молодчина! — подхваливали матросы, — смотри, не отстает от нас.
Пашка, действительно, в промежутки между носилками успевал дрова сбросать в дыру, и у кочегара осталось много несложенных.
— Дяденька, я тебе помогу складывать, — предложил Пашка кочегару.
— И то дело, — лезь!
Пашка, недолго думая, — ноги в дыру, повис на руках и спрыгнул в котельную.
Его сразу обдало жаром, топка ярко горела под котлом.
Выкладывая новую поленницу, Пашка думал:
«Эх, как бы остаться здесь, как бы схитрить, чтобы до отхода его не выгнали отсюда».
А тут кочегар, точно угадав его мысли, задавал такие вопросы, от которых у Пашки поджилки тряслись.
— Ты с батькой что ли едешь куда?
Пашка понял, что его считают за пассажира, но обманывать кочегара не решился.
— Нет у меня батьки! — пробормотал Пашка.
— С кем же ты?
На Пашкино счастье раздался страшный грохот — упала сзади поленница.
— Ах, ччорт! — выругался кочегар.
— Дяденька, я сложу, — сказал Пашка, желая избежать неприятный разговор.
— Ну, валяй! — весело сказал кочегар и пошел к топке.
Послышался откуда-то чей-то голос, как будто в трубу кто-то говорил, но что именно говорилось — Пашка не разобрал.
— Есть, — ответил кочегар и принялся накидывать в топку дрова.
Что-то зашипело, послышался звонок.
«Неужто скоро пойдет, — подумал Пашка, — а уж дрова скоро все».
Затем он сзади поленницы толкнул ногой клетку — грохнулась клетка.
— Осторожней, — крикнул кочегар: — задавить может!
— Есть! — послышалось около машины, то голос был не
«Машинист, стало быть, — думает Пашка, — как бы сюда не заглянул».
Пароход сильно зашипел, громадные клубы пара закрыли пристань.
«Скоро пойдет», — решает Пашка, и медленно стал складывать дрова, стараясь не стучать, чтобы не услыхал машинист.
Дрогнул пароход, зачахали колеса: чах, чах, чах, и в кругленькое окошечко видно было, как пристань вместе с островом отдаляется.
Протяжный свисток.
«Прощается!» — думает Пашка, и сам тоже мысленно прощался со своей деревней, с Яковом, с Симаном...
«Завтра хватятся, будут спрашивать, искать... А, может быть, даже и не вспомнят... Не пришел домой, ну, и ладно, скажут, с хлеба долой».
«Не вернусь сюда совсем, — решает Пашка; — нет, может, и заедет как-нибудь, только не скоро... вырастет большой, разбогатеет... и тогда пусть тетка Марфа посмотрит, какой он вор... на, мол, вот за твои яйца, получай, сколько хочешь».
Захотелось Пашке посмотреть, как машина работает, вышел из-за поленницы, а перед ним усатый человек в засаленной кожаной куртке.
— Что тебе здесь надо? Уходи сейчас, шляются тут, язви их, — ругался в куртке.
У Пашки душа в пятки.
— Я дрова складываю, — робко сказал Пашка.
— Какие там дрова?
— Это он мне помогал складывать, дрова упали, — выступил на защиту кочегар.
— А, а... Ну, пусть... Перед Орловкой чтобы ни одного постороннего... Политконтроль будет, — отрывисто сказал усатый.
— Ну, товарищ, кончай, да вылазь, а то попадет из-за тебя, нынче строго, — сказал кочегар.
«Эх, дурак я, — ругал себя Пашка: — вылез не во-время, за дровами-то никто бы не увидал, езжай, куда хошь, а теперь политконтроль... Видно, какой-нибудь важный большевистский начальник, когда и машинист боится».
VII. ПАШКЕ НЕ ПОВЕЗЛО
На нижней палубе народу полно. Сидели на мешках, на дровах и на полу.
«Хорошо, что из нашей деревни никого не видать, — думает Пашка, — а то еще скажут — убег... У тетки Марфы яйца украл, цыгана еще припутают, осрамят!»
Поднялся на верхнюю палубу — свободно. Яркое солнце слепило глаза. Любовался Пашка зелеными лесистыми берегами, отражающимися в воде, как в зеркале. Весело пенили воду колеса, от которых большие валы клином разбегались к берегам. — «Как хорошо, — думает Пашка, — так бы и растянулся вот тут на солнышке». Вспомнил про машиниста — пропала радость, точно на солнце надвинулась туча, и сделалось темно и тоскливо. «Только до Орловки, а там беспременно высадят»...
Зазвонил звонок. Матросы, свободные от вахты, сходились в клуб — в общую каюту I класса.