Крах и забвение
Шрифт:
Шульцон положил руку на голову Слоана, нежно поглаживая его волосы:
— Все в порядке. Скажи ему, что ты в порядке. Все закончилось.
Слоан так и сделал. Он попытался успокоить зверя внутри себя. Сказав ему, что все в порядке. Худшее уже позади, пусть даже только на сегодня. Фелид запротестовал, но тут же скользнул обратно в тень. Слоан стиснул зубы, крепко зажмурившись от боли и жжения из-за втягивающихся когтей и клыков. Через несколько мгновений зверь внутри него снова задремал. Шульцон вытер нос Слоана салфеткой, а затем нежно провел влажным полотенцем по
— Я знаю, о чем ты думаешь, — Шульцон взял его за подбородок и приподнял голову, чтобы заглянуть в глаза. — Ты не чудовище. Ты — обычный тринадцатилетний мальчик, как и все остальные. Немного отличаешься, но это вовсе не плохо.
Слоан кивнул, хотя и не был с ним согласен. Может, он и не был монстром, но он был уродом и убийцей. Он убил свою мать. Отец избил его, а потом покончил с собой. Он остался просто выброшенным. Его заперли и сказали, что он… мерзость. Порой он чувствовал себя таким одиноким, что ему хотелось…
— Слоан, прекрати!
Резкий тон испугал Слоана, и внезапная острая боль заставила его посмотреть вниз на запястье, в которое он впился ногтями. Широко раскрыв глаза, он отчаянно затряс головой:
— Я не хотел! — он не хотел возвращаться к наблюдению. Что, если они снова привяжут его к кровати? — Клянусь тебе!
— Тише… Все в порядке, — Шульцон сел рядом с ним и обнял его, нежно покачивая, как это делала его мать во время сильной грозы и молнии, которые пугали Слоана. — Я знаю, что ты этого не хотел. Но ты должен быть осторожнее, иначе у меня не будет выбора.
Слоан кивнул:
— Я обещаю, — он больше не хотел боли. Все всегда болело. Его голова, тело, сердце. Судорожный вздох вырвался из его груди, и, когда он заговорил, голос звучал слишком тихо. — Я хочу вернуться в свою комнату.
— Хорошо.
Шульцон повел его по ярко-белым коридорам к лифту, откуда они вскоре вышли в другой белый коридор. Все этажи выглядели одинаково, всегда белые и слишком яркие. Дверь в его комнату открылась, и оттуда вышел Эш. Как будто он знал, что Слоан рядом. Не дожидаясь разрешения доктора, Слоан побежал по коридору и бросился в объятия Эша. Несмотря на то, что Эш был того же возраста, он был больше, и, когда его сильные руки сжали Слоана, слезы вновь потекли по его щекам. Он так ненавидел плакать, но не мог остановиться.
— Все в порядке, — хрипло сказал Эш, ведя Слоана внутрь и закрывая за ним дверь. Он подвел его к кровати и сел рядом, обнимая, пока тот плакал. Когда глаза и голова Слоана заболели от слез, нос заложило, а горло начало саднить, он отстранился и вытер лицо рукавом.
— Мне так жаль… Я такой слабак…
— Ты не слабак.
— Так и есть. С тобой они делают то же самое, но ты никогда не плачешь.
— Хорошо, что ты плачешь, — мрачно сказал Эш. Он повернулся, чтобы взглянуть на Слоана, впервые за два года выглядя… грустным. — Это значит, что ты не сломлен.
Слоан нахмурился:
— Ты не сломлен.
— Это так. Ведь я всегда только злюсь.
— Это неправда! —
Эш, казалось, задумался над этим, а затем просто пожал плечами, как будто сдался. Слоан продолжил:
— Ты мой лучший друг во всем мире, Эш.
— Я твой единственный друг.
Слоан рассмеялся:
— Хорошо, но если бы ты не был моим единственным другом, ты бы все равно был моим лучшим другом. Мы ведь всегда будем лучшими друзьями, правда?
Эш широко улыбнулся:
— Само собой.
Дверь в палату открылась, и на пороге появились два врача:
— Эш. Пора.
— Хорошо, — Эш глубоко вздохнул, выпятив грудь. Как будто он ничего не боялся. Он подошел к двери, и Слоан встревоженно на него посмотрел. Он забрался на кровать, схватил любимую мягкую игрушку и подтянул колени. Эш остановился и посмотрел через плечо на Слоана с улыбкой на лице. — Если прикоснешься к моим вещам, я надеру тебе задницу.
— Понял, — Слоан не смог сдержать улыбки. Потом дверь закрылась, и он снова остался один.
Эш скоро вернется. Он должен вернуться. Это было единственным, за что Слоан мог уцепиться. Крепко зажмурившись, он мечтал о том дне, когда они, наконец, будут свободны. Он даже смел надеяться, что у него будет нормальная жизнь с кем-то, кто будет заботиться о нем, кто не будет бояться его. И, может быть, даже… полюбит его.
— Слоан…
Слоан перевернулся на другой бок и открыл глаза. Было темно, но это не являлось для него проблемой. Бледно-голубые глаза, полные заботы и нежности, смотрели на него в ответ.
— Прости, — сказал Слоан хриплым сонным голосом. — Я тебя разбудил?
Декс протянул руку и провел большим пальцем по щеке Слоана. Только тогда он понял, что она мокрая.
— Ты плакал во сне? — тихо спросил Декс.
— Я много плакал, когда попал туда. Во всяком случае, первые два года. Я был совсем потерян.
— В последнее время тебе часто снится это место. Даже чаще обычного. Это из-за того, что случилось на «объекте» с Айзеком, или из-за всего остального?
Слоан притянул Декса к себе, нуждаясь в его тепле, благодарный за то, что Декс без колебаний предлагал ему свою тихую силу. Декс положил голову на плечо Слоана, а его рука легла ему на сердце. Слоан с улыбкой накрыл руку Декса своей и сжал ее.
— Каждый раз, когда я засыпаю, я вновь становлюсь ребенком, привязанным к этому креслу. Я не ожидал, что когда-нибудь снова окажусь в этом учреждении, не говоря уже о встрече с доктором Шульцоном. Думаю, что из-за этого мне стали сниться эти сны. К тому же теперь мне известно, что этим местом пользовались.
Он вздрогнул, и Декс поцеловал его в шею, чтобы успокоить. В его же интересах забыть об этом. Кто знает, над чем еще они работали? Если взять во внимание сыворотку, содержащую скополамин, то явно над чем-то более ужасным. Слоан на время отбросил эту мысль, не желая заставлять Декса волноваться. Его напарник имел лишь смутное представление о том, что происходило во время программы вербовки «Первого поколения».