Краповые погоны
Шрифт:
Мы были удивлены. Я такое впервые увидел. Удивился, что с аккордеоном приехали, приехали и сразу в пляс. Они плясали лезгинку. Это были кавказцы разных национальностей. Тоже – из воинского эшелона сразу в лес.
Кто-то заметил:
– Как будто не в армию, а на дембель приехали.
– А что им не радоваться, они вон, как одна семья, можно и повеселиться.
Мы были распределены по ротам, взводам, отделениям, всё, как положено.
Сержанты нашего взвода, сами только что получившие звания, первый день разговаривали с нами вежливо, как с равными; объяснили как пришивать погоны, как подшивать подворотнички, разместили по кубрикам в летней казарме. Спать легли часа в два ночи. Солдатская кровать-это единственное место для солдата, которое является личным, маленьким домиком, а чтобы попасть в него, надо дождаться любимой команды: «Отбой!».
– Рота подъём! – пронзительным звуком пронеслось по казарме.
Я, услышав этот неожиданный голос, долетевший до спящего сознания из далёкой реальности, машинально спрыгнул со своей кровати, которая находилась на втором ярусе, задев плечо вскакивающего солдата снизу. Потеряв равновесие, мы оба упали на пол.
– Ты что, придурок, ослеп?
Я ничего не ответил, стал быстро одеваться, подчиняясь резким командам сержантов, стоящих у кроватей.
Их лица были напряжены, даже озлоблены.
– Быстро одеваемся, осталось десять секунд! Что, суки, не поняли ещё, куда попали? Бегом, строиться возле казармы! Форма три, без ремней и пилоток.
Ещё не проснувшиеся до конца, мы кое как одевшись, не умея наматывать портянки, с трудом затолкав ноги в сапоги, выбежали на улицу и попали под холодный весенний дождь, ливень и насквозь продувающий ветер.
– Равняйсь! Смирно! Вольно, заправиться. На праа-во, щаго-ом (не шагом) марш.
– Пять минут времени сходить в туалет.
После туалета– построение в колонну по четыре. Зам командира взвода, встав впереди, скомандовал:
– За мной бего-ом марш!
И побежал к огромному полю, видневшемуся впереди, увлекая нас за собой. Сначала было очень холодно, но потом стало даже приятно ощущать на разгорячённом теле капли холодного дождя.
С первой зарядки мы прибежали насквозь мокрые и возбуждённые.
Дальше всё пошло по распорядку: заправка кроватей, завтрак, занятия в классах, на плацу и так далее.
Сержанты, которым было поручено обучать нас, после нескольких месяцев зависимости, унижений, изнурительных занятий, впервые почувствовали свободу и власть и, не имея возможность отомстить тем, кто их гонял, как сидоровых коз, отыгрывались теперь на нас.
Отделению,
На первом же занятии по физподготовке он стал откровенно издеваться, хотя и делал всё вроде по уставу:
– Упор лёжа принять. Отжимание. Раз…, два…, раз…, два…
Все упражнения делались до изнеможения, было ли это отжимание от земли, качание пресса, бег, прыжки, гусиный шаг – не важно.
Однажды, во время отжиманий к нам подошли солдаты из хозвзвода, уже отслужившие больше года:
– Смотри, как этот шкет духов воспитывает. Молодец, сержант! Гоняй их. Что, салаги, тяжело в армии? Волки. Разъелись на мамкиных пирожках.
Ну – ка не сачковать, спина прямая, я сказал!
Нам было тяжело не только от постоянных по поводу и без повода отжиманий, бега, строевой подготовки, но и от холода, постоянной сырости и грязи, постоянного чувства голода. Сапоги не успевали высохнуть за ночь, портянки –тоже, а утром –снова в грязь и слякоть. Сушить обувь было негде.
Каждое утро после завтрака выстраивалась специальная команда хромых, «кривых», больных, которая отправлялась в санчасть на перевязку болячек от мозолей и на лечение. Среди них были и симулянты, которых, как правило, быстро выявляли. На этот строй остальные посматривали не без завести, у нас в помещениях было сыро и холодно, мы постоянно мёрзли, а в санчасти всегда было тепло, сухо и чисто, там стоял большой электрический обогреватель.
Сержанты, как я уже сказал, несли основное бремя по нашему обучению и воспитанию. Офицеры проводили теоретические занятия, руководили стрельбами. Был у нас и командир взвода. Но мы его редко видели.
Ночью и в выходные дни офицеров в казарме практически не бывало.
Нам всем казалось, что с нами жестоко обращаются, унижают, и только позже, когда после курса молодого бойца я попал в сержантскую школу, понял, что это были цветочки на самом деле.
Я и Николай познакомились с солдатами из хозвзвода. Среди них и земляк очень близкий оказался. Однажды он увидел, как маленький сержант очень уж рьяно гоняет нас на физподготовке, заставляет делать упражнения до изнеможения. Подошёл к нему, взял за шиворот гимнастёрки, спокойно объяснил:
– Ты что, дедушкой стал, салажонок? Или думаешь, что две лычки ставят тебя выше этих пацанов?
Сержант стоял обескураженный.
– Не забывай, тебе с кем-то из них ещё полтора года служить.