Краповые погоны
Шрифт:
Посреди батальона находился огромный асфальтированный плац, с двух сторон которого расположились кирпичные четырёхэтажные казармы и все остальное, что необходимо для воинской части. Строгое расположение строений дополняла абсолютная чистота на всей территории. В общую гармонию немного не вписывались три БТРа, стоявшие недалеко от плаца за проволочным ограждением.
Нас разместили на втором этаже в здании напротив столовой в кубриках с двухъярусными кроватями и закрывающимися дверями. Первые два дня мы по большей части ничего не делали, кроме уборки в помещениях, чистки
На третий день нас построили на плацу. К строю подошёл незнакомый сержант, почти не приглядываясь, выбрал десять человек, построил в одну шеренгу. Я попал в их число.
– Пойдёте со мной. Дальше вам всё объяснят.
Оказалось, что в первой роте получился недокомплект, который пополнили нами. Первое, на что я обратил внимание, оказавшись на четвёртом этаже в новой казарме – отсутствие кубриков и двухъярусных кроватей. Мне это очень понравилось: просторно и светло. Это немного подсластило горечь того, что меня забрали от земляков.
Однажды, перед тем, как идти в баню, нам выдали чистые спальные принадлежности. Когда солдат раскладывал их, я заметил, что он сначала положил мне один комплект, потом заменил на другой. Я, взяв в руки наволочку, увидел, что она рваная. Не раздумывая, я поменял её на другую, с соседней кровати. Я даже не обратил внимание на то, чья это кровать. Друзей у меня здесь не было.
– Ах ты сволочь, – услышал я со стороны. – Ты зачем взял чужую наволочку? Повернувшись, я увидел долговязого воина из соседнего взвода:
– А почему я должен брать дырявую? И, вообще, тебе какое дело?
Его глаза вспыхнули, он подошёл и ударил меня кулаком в лицо. Я не был ошарашен и быстро ответил ему несколькими точными ударами. Я уже смирился с тем, что надо подчиняться сержантам, даже терпеть от них побои– от этого никуда не денешься, если хочешь закончить учебку, ведь командир всегда прав, в противном случае будешь ещё более бит, не будешь вылазить из нарядов, физподготовок, одним словом, жизни не дадут. Жаловаться, то есть стучать, считалось самым позорным поступком. Но я не терпел претеснений от солдат своего призыва. Долговязый с перекошенным лицом вновь кинулся на меня. Я, отскочив в сторону, зацепил кулаком его подбородок. На этом всё не кончилось. Неожиданно из коридора прибежали ещё несколько человек. Они всей гурьбой набросились на меня.
Трудно бы мне пришлось. Но к моему счастью, в казарме ещё находились люди. Они подбежали и нас разняли. Долго я потом думал об этом. Будь она неладна, эта наволочка. Я осознавал, что этот парень был прав, а не я. Чужое не тронь! Даже если оно ещё ничьё, но лежит не на твоей кровати. Этот урок я усвоил с первого раза.
Я затосковал. Из всех сослуживцев я более или менее общался с одним соседом по кровати. Земляков не было вообще. Все были чужие, приехали из других батальонов, в лесу с нами их не было. Успокаивало лишь одно: командир отделения был добрый парень, по уставу гонял, но курсантов не унижал. А
Через некоторое время произошёл ещё один случай, после которого стало ясно, что служить в этой роте одному без поддержки будет очень нелегко. Произошло это в комнате для стирки обмундирования. В этой роте стирали по – божески. Даже были горячая вода и стиральные машины. Ребятки, с которыми я подрался, решили продолжить неоконченную войнушку. Во время стирки один из них подошёл ко мне сбоку и неожиданно ударил по голове. В комнате было сыро и скользко, я потеряв равновесие, упал, но зная, что лежать нельзя, быстро вскочил и начал обороняться. Вновь пришлось защищаться от нескольких человек, и вновь спасло то, что расправиться со мной не позволили другие солдаты.
А доконал меня третий случай, произошедший в этом чужом для меня подразделении. На этот раз пришлось иметь дело с самим заместителем командира взвода, старшим сержантом Харитоновым. Я был дежурным в спальном помещении, убрался и зашёл в туалет помыться. Окно было открыто, и свежий летний ветерок с улицы манил своей свободой и лёгкостью. Я подошёл к окну и стал смотреть вдаль через забор на город. С четвёртого этажа он был хорошо виден, его многоэтажные здания напоминали о том, что существует другая, вольная, весёлая жизнь. Где молодые парни дружат с девчонками, снуют суетливые прохожие, гудят автомобили, где можно сходить, куда захочется и с кем хочется, купить, чего хочется, купаться, отдыхать. Одним словом, где живут и не зависят, как здесь, от людей часто глупее и скуднее тебя умом. Я вспомнил дом, родителей, уже начинавшую забываться, уже далёкую гражданскую жизнь
– Белов! Ты что здесь делаешь? Куришь?
За спиной стоял Харитонов. Я вздрогнул и вернулся в реальность бытия.
– Не курил я, товарищ старший сержант.
– Как не курил? Что стоишь у окна?
– Я же сказал, что не курил.
– Ты ещё , отказываешься? Я видел, как ты выкинул окурок.
– Не курил я.
Мне было очень обидно из-за несправедливых претензий.
Харитонову надоело настаивать. Наказание он ещё не придумал, руки распускал редко.
– Подойдёшь ко мне вечером после вечерней поверки.
С тяжёлым сердцем отстояв на поверке, когда рота улеглась по кроватям, я направился к замку. Я отслужил уже около двух с половиной месяцев и уже хорошо освоил армейские порядки. Но один из приёмов обращения никак не мог применять из-за его, как мне казалось, бестолковости. Чтобы подойти к старшему по званию, должности, нужно было сделать два огромных строевых шага, причём это относилось только к нам, духам, и сказать:
– Товарищ сержант, старшина, лейтенант, курсант такой-то по вашему приказанию прибыл. Вот эту-то процедуру я и не мог преодолеть. Я делал два обыкновенных полу строевых шага, но такое не дозволялось. На этот раз и на свою беду я выбрал ещё более глупый вариант, я просто подошёл к кучке сержантов и встал возле них. Сержанты в это время пили крепкий чай из одной кружки по кругу и сначала не заметили меня.
Харитонов, наверное, уже и забыл про наш спор и про своё приказание, но повернув голову, увидел меня: