Красавица и Холостяк
Шрифт:
Но разве шрам портит его? Вовсе нет... чёрт, нет. Он добавляет его мужественной красоте нотку опасности, тревожной и соблазняющей одновременно.
И если бы она признала, что это действительно так, он мог подумать, что она отчаявшаяся или озабоченная. Поэтому Сидней решила ответить.
— Вовсе нет, с чего бы?
Какая-то эмоция вспыхнула в глазах Лукаса, прежде чем он криво усмехнулся, и откинулся на спинку стула. Он ничего не сказал, и перевел разговор на повседневные темы. Сожаление вспыхнуло и погасло в груди девушки. У неё появилось чувство, что она провалила некое испытание. Приглушив острую боль от обиды,
Пролетел час, и когда официант поставил перед Сидней чашечку послеобеденного кофе, она поняла, что их свидание скоро закончится. Подавив разочарование, девушка добавила сливок в темный напиток.
— Как давно вы помолвлены с Тайлером Рейнхолдом?
Сидней удивлённо подняла глаза, пальцы стиснули ложечку, которой она продолжала мешать.
— Не так давно, — ответила она, мысленно ругая себя. Не стоит говорить о своём женихе. Это был ужин по условиям аукциона, а не обычное свидание. Лукас не был влюблён в неё, и неважно, что там её буйное воображение могло придумать. Сидней прочистила горло. — Впрочем, мы вместе уже год.
— Кажется, он очень вас оберегает. Не хочу сказать ему в упрёк. Аукцион или нет, если бы вы были моей, я не позволил бы вам лететь в другой город с мужчиной, который не был бы мной.
Если бы вы были моей. Она глубоко сомневалась, что он мог бы назвать какую-нибудь женщину своей. Отношения должны быть довольно длительными.
— Я не принадлежу ему, как предмет недвижимости с купчей на него, — огрызнулась Сидней. И тут же возненавидела проявление раздражения. Потому что это точь-в-точь описывало их соглашение с Тайлером. Это не был брак по любви, это было дружеским слиянием двух товарищей. И ей было так предпочтительнее... проклятье.
Легкая улыбка коснулась его чувственного рта.
— Вам не по душе мысль о том, чтобы принадлежать мужчине, Сидней? Осознанная мысль, вне всякого сомнения, что он полностью предъявляет на тебя свои права, ваше тело отмечено им, жар вашей крови горит только для него и него одного? Мысль о том, что вы его, и если чужой мужчина едва посмотрит на вас, он будет рисковать жизнью?
— Нет, — выдохнула она. Это не для неё. Лукас описал всё, чего она боялась — слепая страсть, собственничество, ревность. Так почему же поток тепла, льющийся через неё, как лава, клеймит её, как лгунью? — Хотели ли вы иметь всё это с женщиной? Вы не кажетесь мужчиной, который бы ценил или терпел ревнивую собственницу.
Он приподнял бровь.
— Я не хотел бы. И я с вами согласен. Я не желаю того, о чём я просто рассказал. Я предпочитаю отношения, основанные на уважении с той, кто независим, имеет свои собственные интересы. Та, кто поймёт, что я не работаю с девяти до пяти и будет довольствоваться этим. Страсть — это легко, похоть — ещё легче. Больше, чем любовница, мне нужна женщина, равная как в социальной ситуации и зале заседаний, так и в спальне.
— А что любовь? Я заметила, что любовь не значится в вашем списке.
— Нет, — ровным тоном ответил Лукас, нечто слишком мимолётное и грустное, чтобы это определить, промелькнуло в его глазах. — Её не было. Собственно, Сидней, это и подводит меня к очередному вопросу.
Он
Она коснулась своего кофе, без надежды отвлечься от Лукаса... от своих собственных мыслей.
— Да? И что это?
— Выходите за меня замуж.
И это не было вопросом.
Глава 5
Мошенничество. Тюрьма. Выходите за меня замуж.
Эти слова крутились в голове Сидней подобно дьявольской карусели, в то время как она вошла в вестибюль штаб-квартиры «Блэйк Корпорейшн» следующим утром. Быстро кивнув охраннику, она направилась к лифтам и на скоростном поднялась наверх. Как будто шагая быстрее, она могла опередить воспоминания о прошлом вечере и обвинения и угрозы Лукаса Оливера. Опередить гнев и страх, кислотой ощущавшиеся в желудке. Это не может быть правдой, чёрт возьми.
Господи, она ощущала себя круглой дурой, позволив его заботливости очаровать себя, его чувственностью, исходившей из него, словно пар, поднимающийся от асфальта после короткого летнего дождя. Ягнёнок, которого ведут на бойню, так, наверное, он думал о ней, когда сопровождал на представление и ужин? Прямо перед тем, как ошеломить предложением выйти за него.
Нельзя было сказать, что Лукас был поражён её быстрым и резким «Идите к чёрту» ответом. Только не Лукас Оливер. Полуулыбка была единственным выражением чувств, когда он протянул Сидней папку, — и продолжил её шантажировать. Её замужество предотвращало потерю репутации отца и компании. Чертова сделка от дьявола.
Или зверя.
Она набрала код на панели, и через пару мгновений металлические двери с шипением открылись. Двадцатисекундная поездка на лифте здания из стекла и металла, показались её двадцатью годами, прежде чем она вышла в коридор, ведущий к офисам её семейной корпорации. Непривычная срочность вибрировала под кожей, как будто невидимая рука толкала её в спину по направлению к самому последнему офису. Она кивнула и сдержанно приветствовала служащих, поздоровавшихся в ответ, но не остановилась перекинуться парой слов, как делала обычно. Потребность получить ответы пересилила манеры и учтивость. Потребность подтвердить, что её мир не шатается на осыпающемся краю неизвестности и лжи.
Потребность удостовериться, что она не стала пешкой в очень реальной и угрожающей партии шантажа.
— Доброе утро, Сидней, — широко улыбаясь, произнесла Шерил Грейнджер, когда девушка остановилась перед столом секретаря-референта финансового директора компании. Сколько Сидней себя помнила, эта величественная женщина всегда стояла на страже за этим широким столом, отвечая на телефонные звонки, печатая отчёты, встречая посетителей, которым было назначено, и выпроваживая тех, кто пришёл без предварительной договорённости. Хотя в её волосах теперь было больше седины, чем каштанового цвета, она по-прежнему была непременным атрибутом офиса «Блэйк Корпорейшн». И одной из любимых сотрудниц Сидней.