Красавица и Ректор: расколдовать любой ценой
Шрифт:
Что?
Грим издал странный звук, как будто заскулил, а потом облизал мне вторую щеку. Я положила ладони ему на шею и автоматически погладила, будто хотела успокоить разыгравшегося пса.
На ощупь он был горячим, как разогретая печка, и мягким, как шерстяной плед.
— Что, провались все к низвергнутым, тут происходит? — спросил кто-то.
Грим опять заскулил, подался вперед, и тут перед моими глазами промелькнула вспышка. Грима окутала светло-зеленая дымка, еле заметная, и он замер.
Чья-то
Придя в себя, я отдернула руки. Погладить грима?! Во имя всех святых, да я могла лишиться обеих рук! Что на меня нашло?
В аудитории стояла гробовая тишина.
Обернувшись, я наткнулась, как на штык, на острый взгляд синих глаз.
Ректор Стортон в своем человеческом обличьи стоял у двери. Его рука, которой он выпускал заклинание-сетку, все еще была поднята, лицо было бледным.
«Отродье низвергнутых!» — снова вспомнился адресованный мне гневный окрик хозяина таверны.
Глава 19
Как прошел остаток занятия, я не помнила. Уходя из аудитории, ректор Стортон рявкнул, что еще поговорит с профессором Кипером о том, что касается безопасности адептов.
— А зачем он приходил вообще? — прошептала Ирма, и я пожала плечами, надеясь, что она не заметит моих красных щек. — Ты в порядке? Унни? Да что с тобой такое в последнее время?
Профессор Кипер продолжал говорить о гримах, пока один из них мирно спал, спеленатый сеткой. После профессор Кипер выбрал двоих адептов для того, чтобы они помогли ему переселить грима в новое место, и отпустил остальных.
На протяжении всего занятия я чувствовала, что на меня смотрят, — адепты, да и сам профессор Кипер.
Во имя всех святых! Как будто мне было мало внимания!
Выйдя в коридор, я услышала голос Томаса:
— Унни!
Я ускорила шаг.
— Унни Танг, подожди!
Фигушки!
Наклонив голову пониже, я свернула в сторону галереи, добралась до ее противоположного конца и нос к носу столкнулась с ректором Стортоном.
— Сэр…
— Танг, если вы планировали себя угробить до того, как снимете с меня проклятье, то я вам этого не позволю! — низким голосом проговорил он.
Мы стояли почти вплотную друг к другу — так близко, что это уже было неприлично. Ректор Стортон выглядел… обычно. Черная с красной окантовкой преподавательская мантия, светлые волосы, лежащие волной, синие глаза и презрительно искривленные губы. Значит, мое заклятье действует только ночью.
Чудовищем он казался мне даже симпатичнее. Не таким надменным и злым.
Я отступила на шаг и заправила волосы за ухо.
— Вы так обо мне беспокоитесь, сэр, — проговорила я, опустив глаза. — Пускай это только из-за проклятья…
— Дело не только в этом, — отрезал ректор Стортон. — Никто в моей академии не умрет!
Мимо нас прошла группа адепток, среди которых была и Лаура
— Никто? А как же ректор Тернер? — выпалила я, глядя в лицо ректора Стортона.
Синие глаза расширились, на секунду надменное обычно лицо стало испуганным, беззащитным.
Ректор Тернер был предшественником ректора Стортона и, как сказала мне Ирма, пропал. Но мне казалось, что не пропал, а умер — в подвалах. И стал призраком, который при жизни просто не мог быть никем другим.
Я, конечно, не могла ничем это доказать, а потому говорила наобум, но испуганное лицо ректора Стортона развеяло последние сомнения.
К тому же, смерть предшественника была ему выгодна: Стортон получил повышение.
— Что вы об этом знаете? — выпалил он, хватая меня за плечи.
— А вы?
Глаза ректора сузились, руки на моих плечах сжались. От них шло ровное тепло, по телу пробежали мурашки.
— Унни! — прокричал за спиной голос Томаса Морвеля. — А я уже боялся, что тебя не догоню. Ты обдумала мое предложе… Сэр?
Ректор Стортон разжал руки и отступил на шаг. Лицо его снова стало непроницаемым.
— Жду вас после ужина в своем кабинете. Не опаздывайте, Танг.
Он развернулся и стремительным шагом заспешил прочь по коридору. Адепты разбегались с его дороги, как рыба шарахается от тени рыбацкой лодки.
— Почему ты обнималась с ректором? — спросил Томас обиженно.
— Я с ним не обнималась, и вообще — это не твое дело.
— Как не мое? Ты же скоро станешь моей, Унни. Конечно, я надеялся, что буду у тебя первым или хотя бы вторым, но…
— О чем ты говоришь? — зашипела я.
— Как о чем? О гриме, конечно. Ты же знала, что твари низвергнутых любят…
Томас замялся.
— Кого?
— Потаскушек. Девушек, которые щедры на ласки с многими джентльменами. Других объяснений, почему грим вдруг полез лизать тебе лицо, у меня нет. Если ты сама не одна из низвергнутых, конечно. — Он хохотнул. — Впрочем, это меня совершенно не волнует. Так что ты думаешь про…
Он не успел закончить, потому что я отвесила ему звонкую пощечину.
— Не смей приближаться ко мне! — прошипела я. — Даже не заговаривай со мной!
— Унни!
— Да провались ты к низвергнутым!
Я неслась вперед по коридору, глупые слезы застилали глаза.
— Все равно будешь моей! — прозвучало вслед.
Да лучше я утону!
На ужин я решила не ходить: стоило представить, что снова придется с кем-то разговаривать, терпеть липкие любопытные взгляды и притворяться, что меня не волнуют шепотки за спиной, как становилось тошно.