Красавица и Ректор: расколдовать любой ценой

Солейн Анна

— Что именно, ректор Стортон? Боюсь, я вас не понимаю. Если вы говорите о гриме…

— Я говорю о Ходже! — холодным голосом прервал он. — Вместо того, чтобы после ужина подниматься в мой кабинет, вы стоите в холле и кокетничаете с ним.

Я моргнула. Во-первых, ни с кем я не кокетничала. Во-вторых…

— Вы что, ревнуете?

Рот ректора открылся.

— Как вы смеете так со мной разговаривать?

Вот жабья икра! Вот провал! Вот же… Да пошел он… темный лес исследовать!

Пока я пыталась прийти в себя от неожиданного выпада, солнце успело немного

опуститься вниз, и глаза ректора перестали отливать синевой, кабинет погрузился в сумерки. В этой части острова, где стоит академия, закаты всегда быстрые, стремительные — первое время меня это удивляло, но сейчас я привыкла.

Вот и сейчас так произошло: только что в окна ярко светило солнце, а сейчас свет уже был тусклый, вечерний, только на полу пока лежало несколько оранжевых квадратов солнечного света.

— Разве вы не знали, с кем связались, ректор Стортон? — язвительно начала я. — Если верить слухам, которые ходят в академии, я флиртую ровно с каждым мужчиной, который оказывается рядом. Даже грим в курсе.

— Причем здесь это? — удивленно спросил ректор Стортон. Бросил взгляд в окно, мне за спину, и поморщился.

— Как это причем? Ходж — вполне симпатичный, состоятельный молодой человек и…

— Меня не интересуют ваши похождения, Танг! — отрезал ректор. — Избавьте меня от подробностей. Меня интересует, чтобы после захода солнца вы были в моем кабинете и мне не пришлось вас разыскивать по всей академии, рискуя стать монстром на глазах у нескольких десятков адептов.

О. Вот оно что. Щекам стало жарко, я опустила взгляд. Глупо. Я на секунду всерьез подумала, что ректор Стортон меня ревнует. Ну не дурочка?

Пол был уже почти черным — сумерки сгустились. Сумерки!

Я вскинула взгляд на ректора и успела уловить, как его фигуру окутывает желтый свет. Он был похож на свет заклинания, такой же яркий, но отличался необычным солнечным оттенком. На несколько секунд фигура ректора Стортона целиком утонула в желтизне, а затем раздался треск. Свет начал рассеиваться, и я увидела фигуру ректора — увеличившуюся, пушистую, хвостатую и ушастую. А еще — я только сейчас обратила на это внимание — у ректора была грива. Но не из шерсти, больше всего она напоминала отросшие светлые волосы. Обычно аккуратно уложенные, сейчас они разметались по плечам.

— Еще один комплект одежды насмарку, — недовольно пророкотал ректор.

Опустив взгляд, я увидела, что надетые под преподавательской мантией рубашка и брюки разошлись по швам, сквозь дыры проглядывали пушистые бока. Мантия, широкая, длинная и просторная, на новом теле ректора казалась куцым платком.

— Чтоб все к низвергнутым провалилось, — проворчал ректор Стортон и направился к стоящему в углу кабинета неприметному платяному шкафу.

Выудил оттуда огромную мантию и накинул ее на плечи, застегнул несколько пуговиц впереди, полностью пряча фигуру.

— Так лучше, — удовлетворенно проговорил он и обернулся. — Присаживайтесь, Танг.

Огромная лапа махнула рукой в сторону стула, стоящего напротив его рабочего стола. Он был весь завален бумагами, уставлен какими-то колбами,

в углу притаилась стопка книг и… огрызок.

Я окинула взглядом кабинет. В прошлый раз я не смогла его толком рассмотреть, а сейчас обратила внимание, какой он… нестандартный. Всю стену за рабочим столом занимало полукруглое окно, за которым сейчас было темно, вдоль стен были расставлены шкафы, полные книг и каких-то странных приспособлений. Из всех них я узнала только астролябию, потому что нам ее показывали на занятиях. А еще только сейчас я увидела, какой вокруг беспорядок. Это совершенно не вязалось с образом всегда подчеркнуто аккуратного ректора.

Он обошел стол, двигаясь совершенно бесшумно, и встал напротив меня. На звериной морде, удивительно выразительной, застыло усталое и неприязненное выражение, как будто ректор Стортон в очередной раз пожалел о том, что имеет со мной дело.

Не знаю, какой пикси дернул меня за язык, но я проговорила:

— Ректор Стортон, скажите мне честно, пожалуйста. Я вам совсем-совсем не нравлюсь?

Брови, из которых торчали вверх белые кошачьи усы, поползли вверх.

— Что вы такое несете, Танг? Заболели? Вы — адептка академии, я — ректор! Какое — «нравитесь»?

В глазах ректора, особенно человеческих на звериной морде, нет ни грамма симпатии или знакомой мне «маслянистости» — такого неприятного оттенка мужского взгляда, с которым я слишком часто сталкивалась.

На его морде было одно сплошное недоумение.

То, что я в самом деле ни капли ему не нравлюсь, как будто сняло с моих плеч тяжелый груз. Этак я в самом деле могу в него влюбиться! Просто потому, что… не буду ждать проблем.

— Нет, — радостно сказала я. — Я не заболела.

Ректор нахмурился, и тут… чудовищный, совершенно ужасный звук разрезал тишину кабинета. Я прижала ладони к животу. Только не это! Я не была на ужине, в обед, кажется, подавали рыбу, которую я не ем… Но это же не повод!

Живот заурчал еще раз, на этот раз — намного громче.

— Извините!

Во имя всех святых!

Я совсем не чувствовала голода… как же неловко!

Ректор молчал. Не спешил ехидничать или отчитывать меня.

— Вы любите говядину, Танг?

— Что?

— Сегодня среда, — невпопад ответил он. — Вы любите говядину?

— Да, — осторожно ответила я.

— Тогда пойдемте.

Ректор направился к выходу из кабинета. Перед моими глазами проплыл кончик хвоста, пушистый и нервно дергающийся.

— Куда?

— В Сейлор-холл. Там сегодня подают говядину.

Что?!

Глава 21

— Вы идете, Танг? — спросил ректор, уже стоя у дверей.

Он… куда он, позвольте спросить, собрался в таком виде? Только чтобы узнать это, я подошла ближе.

Выяснилось, что мои подозрения о внезапно возникшей душевной болезни ректора оказались беспочвенными. Рядом с дверью стоял небольшой столик, а на нем — шкатулка. Ректору понадобилось время, чтобы открыть крохотную золотую защелку огромной лапой. Он извлек оттуда ключ и посмотрел на меня.