Красавица и Ректор: расколдовать любой ценой
Шрифт:
Ректор оперся руками о стол и несколько секунд молчал.
— Я сирота, — наконец сказал он. — Если на этом ваши вопросы закончены — может, изволите приступить к еде?
Я открыла рот и тут же закрыла. Сирота? Но как такое возможно? В смысле… я отлично представляла, как такое может случиться с кем-то вроде меня. Но чтобы сиротой был аристократ…
Такое возможно?
Я села за стол, посмотрела сначала на аппетитный, невероятно пахнущий говяжий стейк, а затем — на длинный ряд ножей и вилок.
— Ешьте, как привыкли.
— Что?
—
Я покраснела. В академии столы сервировали намного проще, хотя мне пришлось учиться есть ножом и вилкой, а не деревянной ложкой, как я привыкла в деревне. Спасибо Ирме, что показала, как делать это правильно! Самым большим открытием для меня было то, что нож нужно держать в правой руке, а вилку — в левой, ни в коем случае не наоброт. Во имя всех святых, в первые недели мне было бы намного проще просто левитировать еду в рот!
Ректор Стортон, который в своем огромном теле едва поместился на стул и возвышался над столом, как гора, тоже не очень-то ловко орудовал столовыми приборами, и это неожиданно придало мне уверенности.
Мясо было таким вкусным и сочным, что я зажмурилась от удовольствия.
— Как же вкусно!
В академии еда тоже была невероятно свежей и сытной, но это… это просто сказка!
— Дрангур любит готовить, но никогда в этом не признается, — проговорил ректор Стортон. В его голосе звучали урчащие нотки, как у кота, который дорвался до сливок.
— Это готовил ваш фамильяр? — не поверила я своим ушам. — Я думала — прислуга.
Нет, я, конечно, догадывалась, что фамильяры — больше, чем просто украшение, что они помощники, но чтобы фамильяр готовил еду… Нет, это не укладывалось в голове. Он же волшебное существо. Для них прислуживать людям — ужасное унижение.
У нас в деревне рассказывали легенду о том, что один портной однажды заставил фей на себя работать, а те, вырвавшись со временем на свободу, жестоко отомстили и ему, и его ни в чем не повинным детям, выпотрошили их, как зайцев, и повесили на столбах — в назидание остальным. Потом, поступив в академию, я узнала, что это была совсем не легенда, а самая настоящая правда.
Конечно, фамильяр — это не фея, но…
Взгляд ректора Стортона стал тяжелым.
— Дрангур не любит чужих в доме.
Я заморгала. Дрангур не любит в доме чужих? А ректор Стортон с ним соглашается?
Что же здесь творится? Куда подевались все родные ректора Стортона? Я решительно ничего не понимала, а по спине бегали мурашки.
— Поговорим о вас, Танг? Кто были ваши родители?
Я закусила губу. Что ж, справедливо. Неудобный вопрос в обмен на неудобный вопрос. Моя фамилия, Танг, означает на древнем языке «безымянная». Такую фамилию принято давать детям, о родителях которых никто ничего не знает. Потерянным, иначе говоря. Или просто брошенным.
— Мой отец был рыбаком, — осторожно ответила я. — Он умер, когда я была совсем маленькой. Я его не помню.
Ректор кивнул, поняв все без дополнительных пояснений. Дело в том, что мой отец не просто умер — он…
В дом, где осталась я, деревенские тоже рискнули войти не сразу. Только когда я закричала, как самый настоящий человеческий младенец, кто-то набрался смелости, вошел в хижину и взял меня на руки. А потом меня приютил староста.
Но фамилию отца я носить не могла: это было плохой приметой, носить фамилию… самоубийцы. Потому я была — Танг.
Забавно. Выходит, мы с ректором оба — сироты. Не думала, что у нас есть хоть что-то общее.
— А ваша мать? — спросил тем временем ректор Стортон, пытаясь наколоть на вилку кусок мяса. Давалось ему это с трудом, учитывая, что вилка постоянно выскальзывала из огромных покрытых мехом пальцев, в которых, к тому же, было меньше суставов, чем в человеческих — из-а этого они были намного более неловкими.
— Ее я тоже не помню, — опустив глаза, ответила я и поспешила перевести тему, пока ректор не спросил, откуда взялось мое имя: — А вы помните своих родителей?
Он покачал головой.
Но… как такое возможно?
— Благодарю, Танг, — хмыкнул он, откладывая приборы.
От меня не укрылось то, что съел он едва ли половину. Рискну предположить, что дело в неприспособленности его лап к вилке и ножу.
Над столом повисла тишина, и я почувствовала неловкость, а затем удивилась. В смысле — тому, что неловко мне стало только сейчас. Подумать только, я один на один с ректором Стортоном, который, возможно, является убийцей, и мне… спокойно? Странное чувство, я уже и забыла, что это такое.
Так, Унни, глупая ты ракушка, надо взять себя в руки. Какая у тебя цель? Снять с ректора Стортона заклятье, а для этого — попасть в его библиотеку. А еще… держать ухо востро и помнить, что он, возможно, убийца.
Интересно, как можно вывести ректора Стортона на чистую воду? Вряд ли где-то в его доме я могу найти… что-то, что даст мне подсказку. Если так посмотреть — я ничего не знаю о том, как именно он убил ректора Тернера. Знаю только, что ректор Стортон к этому причастен, знаю абсолютно точно, потому что призрак, который мне об этом сказал, не умеет врать.
— Вам пора возвращаться в академию, Уннер.
— Что?
— Вы же не думали, что останетесь здесь на ночь?
По правде говоря, именно так я и думала. Это дало бы мне возможность тайком пробраться в библиотеку.
— А как же наше… общение?
Ректор Стортон вскинул брови, из которых росли длинные кошачьи усы, и откинулся на стул. Между нами повисла тишина, если бы где-то рядом было море — его плеск стал бы оглушительным.
— Что же вы не общаетесь, Уннер?
— Вообще-то это вы должны меня очаровывать, — огрызнулась я и прикусила язык.