Красавицы не умирают

Третьякова Людмила

Офицер быстро зачитал приговор, и раздалась коман­да. Женщина, дернувшись вперед, упала на колени и мед­ленно опустилась на землю.

По одной версии лишь три пули попали в нее, из ко­торых одна, по счастью, прямо в сердце. По другой — одиннадцать. Кроме того, упоминают о «выстреле милосердия» — когда осужденного добивают наверняка из пистолета. На сей раз тяжелый свинец раздробил по-королевски благородное, будто из мрамора высеченное лицо. Лицо, которое грезилось во сне и наяву тысячам людей.

Солдаты же были уверены, что уничтожают исчадие. А эта высокая тонкая фигура, изящная рука, прижатая к груди, голос, спокойный и нежный, — все дьявольская оболочка, соблазн, смущающий их неискушенные души.

Однако, когда дело было сделано

и тело положили в привезенный заранее гроб, встал вопрос: что дальше? Очевидно, у казненной ни родных, ни знакомых не бы­ло — просьб о выдаче тела не поступало. Потому и ре­шили во избежание лишних хлопот отправить его в анато­мический театр под скальпель будущим Гиппократам.

Недруги казненной увидели бы в этом высшую спра­ведливость: ненавистная будет расчленена, никто никогда не узнает, где, в какую яму бросили ее бренные останки. Но для многих обыкновенных людей Мата Хари была во­площением чего-то прекрасного, таинственного, иллюзор­ного. Ее снимки в газетах с восторгом рассматривали, по­купали в киосках фотографии, читали интервью, которые она щедро раздавала. Танцовщица вовсе не была бабоч­кой-однодневкой. Она пользовалась успехом прочным и устоявшимся: обширная гастрольная география, аншлаги, присутствие на выступлениях коронованных особ. Сколько людей в Европе на протяжении двенадцати лет впадали в некое гипнотическое состояние, носившее имя Мата Хари! История этой болезни окончилась осенним рассветом у Венсенского леса. Началась — 5 марта 1905 года...

Тогда в парижском Музее искусств Азии на сцену, усыпанную лепестками роз, вышла темноволосая женщина, окутанная полупрозрачными одеждами. Ее тело, раскачи­ваясь под звуки старинной восточной музыки, старалось освободиться от них, как от ненужной обузы, скрывающей священное и совершенное. Последней падала набедренная повязка из легкого газа, и на мгновение танцовщица зами­рала обнаженной...

«Танцы с раздеванием» не были изобретением Маты Хари. В Париже было достаточно мест, где «красотки ка­баре» устраивали подобное зрелище ежевечерне. Но имен­но -— лишь подобное. Как аляповатая мазня разнится с ис­тинно художественным полотном, так и Мата Хари отлича­лась от стандартных стриптизерок темных подвальчиков. На это, рассказывая о ней, очень редко обращают внимание, делая акцент на шпионских перипетиях ее судьбы. Однако невозможно пройти мимо свидетельства авторитетнейших людей искусства, уважавших в Мате Хари именно ее артис­тическое дарование. Превратить сомнительный жанр с раздеванием в явление искусства — это ей оказалось по силам. А ведь каждому понятно, что именно здесь легче всего кач­нуться в сторону непристойности и пошлости. Один из те­атральных знаменитостей того времени в своих воспомина­ниях писал: «Она обладала высокой культурой и произво­дила впечатление человека аристократической среды. Она была серьезным артистом... Это была личность».

На удивление разная Мата Хари на своих изображе­ниях. Будто фотообъектив запечатлел незнакомых между собой женщин. Безупречная светская дама. Холодноватая. Надменная. И другая — со спокойным бесстыдством на­девшая на себя лишь браслеты...

Мата Хари

Легкое сумасшествие, охватившее в тот вечер публику, скоро перекинулось на весь Париж, а затем захватило и другие города Европы. Выступления Маты Хари в Вене, Мадриде, Риме, Берлине, Монте-Карло проходили при полном аншлаге. Самые выгодные контракты звали ее в Лондон и Петербург. Публика жаждала зрелищ необычай­ных и невиданных. Что ж удивительного? Мата Хари, сама того не подозревая, появилась как раз вовремя и кстати.

Давно замечено, что та грань, когда один век перете­кает в другой, несет в себе элемент взвинченности и исте­рии. Люди начинают тяготиться обычным ходом вещей, хотят испытать ощущения иные, нежели

те, что предлага­ют им будни. Вот тогда-то и наступает звездный час все­возможных прорицателей, экстрасенсов, мастеров по части спиритизма и запредельного мира. Тогда-то так охотно заглатывается наживка из разных идей, теорий, мировоз­зрений, выходящих за рамки земного и каждодневного.

Мата Хари оказалась из разряда таких явлений. Ее эротические, переполненные восточной символикой пласти­ческие этюды были своего рода опиумом. Она — немыс­лимая и нездешняя, в торжествующей наготе говорящая с богами на божественном языке — в какой-то степени бы­ла просто обречена на популярность и поклонение. Для прессы же «индусская богиня» была истинной находкой, и газетчики старательно превращали танцовщицу в символ чувственности и соблазна, в идола, в скандал.

По существу, Мата Хари стала первым, официально признанным секс-символом. Понятие, столь знакомое со­временному человеку, тогда, на заре века, окружалось тем же антуражем, что и сегодня. Фотографии танцовщицы в самых рискованных позах наводнили газеты и журналы. Интимные подробности ее жизни — не важно, реальные или выдуманные — становились достоянием всех. Ходить «на Мату», обсуждать, поклоняться, коллекционировать фото становилось делом мужского престижа. А уж входить в круг ее знакомых — это выпадало далеко не всем. Из сонма поклонников и любовников роковой красавицы прес­са вылавливала крупные и широко известные фигуры.

Здесь принцы оттирали плечом герцогов. Добивались удовлетворения страсти министры, банкиры, государствен­ные деятели. Называли даже двух монархов европейских стран.

Несчастные жены тщетно пытались привести в чувство обезумевших мужей. Рушились семьи и карьеры, пустели кошельки, и шли прахом состояния. И если утверждение, что именно женская ревность подвела «проклятую дьяво­лицу» под дуло карабина, ничем конкретным не под­тверждается, то основания для такой мести были.

Тем более что Мата Хари сама, и не без успеха, созда­вала свой образ «суперженщины», которой по силам недо­ступное для других. Она родилась под знаком Змеи и этим фактом объясняла многое в своей жизни. Именно от нее известно, что, когда ей случалось верхом проезжать мимо клеток с рептилиями в аллеях зоологического сада, те, слов­но по команде, просыпались и подымали вверх гладкие изящные головки, словно приветствуя себе подобную.

...Поздними вечерами, когда в жилищах мирных граж­дан обычно гаснет свет, «змеиное гнездо» танцовщицы озарялось огнями. О так называемых «оргиях» Маты Ха­ри ходили самые невероятные слухи. Считалось, что высо­копоставленных гостей Мата Хари «потрошила» в своих роскошных апартаментах. Здесь они оставляли большие деньги, но не только их. Информация, полученная у ниче­го не подозревавших гостей, стоила дорого, и те, кому танцовщица ее передавала, платили исправно.

Догадывались ли поклонники красавицы, проводившие с ней время в ночных увеселениях, кто она? Откуда взя­лось это странное имя — Мата Хари?

Ее настоящее имя было не менее красиво — Маргари­та. Дочь владельца магазина Антона Зелле родилась в 1876 году. Детство девочки прошло в голландском городке Леуварден — благополучном и уютном. На воспитание Маргариты не жалели денег, и она вполне соответствовала образчику ребенка из «хорошего дома»: говорила на двух языках, играла на фортепьяно. Природа дала ей прекрас­ный голос и миловидность, обещавшую превратиться в красоту.

Однако, когда Маргарите минуло двенадцать лет, отец разорился и благополучный дом мигом превратился в ад. Сцены между родителями прекратились только тогда, когда мать умерла. Девочка-подросток оказалась предоставленной самой себе: отцу было не до нее. Классический выход из положения в таких случаях — поскорее выйти замуж. Что Маргарита и сделала, видимо не особенно вдаваясь в досто­инства будущего супруга. Рудольфу Маклеоду было трид­цать восемь лет. Он служил офицером в голландской колонии в Ист-Индии, откуда вывез скромные сбережения и болезни, нажитые в тропиках.