Красивый, богатый, свободный…
Шрифт:
Комок непролитых слез подступил к ее горлу.
– И тогда ты разбила звезду – мою звезду, – я понял, что наделал. Разбить такую хрупкую красивую вещь на кусочки. Может быть, мы никогда больше не будем вместе. Из-за моей собственной трусости.
– Ты не трус, Эйден.
– Это ты сказала, Таш. Я не готов идти против моей семьи. Моей матери. Вся наша жизнь состояла в поддержании статус-кво, чтобы она была счастлива.
– Эйден, не надо…
Он покачал головой:
– Я бы с радостью избил человека до смерти, но я не рискнул бы привести тебя домой на ужин. Какой человек так поступает?
– Несовершенный человек. Самый обыкновенный.
Его фырканье получилось некрасивым.
– Ребенок.
– Ты был ребенком, когда вводились эти правила. Тобой управляла мать, как мной отец.
– Она такая манипуляторша! Я только что понял это.
– Она же твоя мать. И другой не будет. И все то, что она делала для тебя, когда ты был ребенком, по-прежнему ценно.
Эйден обратил свое замешательство на нее.
– У тебя больше оснований, чем у кто-либо, ненавидеть то, что она сделала.
Таш подняла лицо к небу.
– Хватит ненависти между нашими семьями. Если я принимаю это, значит, сможешь и ты. Ее наследие ранило нас обоих. Мы это остановили. Мы оба здесь. Мы не можем изменить прошлое, только настоящее.
Она подошла и встала перед ним.
– Итак, Эйден Мур, что ты собираешься делать с настоящим? Это важно.
Его ноздри дико раздувались.
– Я едва ли знаю, что делать.
– Я тоже.
– Я не имею права ожидать чего-нибудь от тебя. После того, как я поступил с тобой.
– Нет, ты не можешь ожидать. Но можешь надеяться. И спросить. – Она подошла и обвила руками его шею. – А я могу ответить.
Его руки сомкнулись у нее за спиной.
– Ты сделаешь это?
– Да, сделаю. Думаю, пришло время нового заказа для МурКо.
Эйден наклонил голову.
– Ты еще не закончила первый.
– Это будет что-то особенное. Многогранное, как бриллиант, и с замечательным потенциалом. Моя лучшая работа на сегодняшний день.
– Что это?
– Я собираюсь выплавить нашу совместную жизнь. И ты мне
Эйден наклонился и прижался губами к мягкому местечку за ухом.
– Любовь, – тихо сказал он. – Разве это она? Полная неспособность спать, ужасное ощущение в животе. Лихорадочный пот, когда вспоминаю о нашей ночи вместе.
Одна ночь. Всего одна ночь была у ее матери с Натаниэлем. Таш впервые поняла, как одна ночь распалила страсть, которая длилась более двадцати лет. Она подняла руки еще выше, обнимая его.
– Да, глупо. Вот только это – любовь.
– Я думал, может быть, заразился гриппом.
– Ты выглядишь слишком хорошо для больного гриппом.
– Никогда нельзя знать наверняка.
– Я должна померить тебе температуру. – Она сделала это губами, долго, крепко и горячо. – Ух ты, какой теплый, – выдохнула она. – Наверное, я должна принести тебе куриный бульон.
– Только если ты съешь его со мной. В постели.
Эйден снова поцеловал ее, и она задохнулась от близости. Близости на клеточном уровне, связывавшей их так, что Таш думала: такого не бывает. Близость горячего цеха, где она сплавляла стекло.
Не сплавляйте два одинаковых кусочка стекла, иначе получится просто стекло. И напротив, два разных кусочка дадут неожиданный, рискованный и красивый результат.
Получится произведение искусства.
– Если это любовь, – прошептал ей в губы Эйден, – я не желаю ничего лучшего.
– А твоя мать? – Таш с трудом перевела дыхание.
– Ей придется научиться жить с этим.
– А отец? – спросила она за Адель.
– Мы наверстаем упущенное. Он с радостью станет твоим посаженым отцом на нашей свадьбе. И примет тебя в семейство Мур.
– У нас будет свадьба?
– В свое время. Не на этой неделе. Мне нужно знать, как идет работа с оригинальным изделием для нашего здания. Посмотреть, хороший ли ты художник для нашей совместной жизни. Возможно, не слишком…
– Эйден Мур, вы зазнались…
Все, что она смогла сказать. Его красивые тщеславные губы украли ее слова и дыхание. Навсегда.