Красная смерть
Шрифт:
Ни с того ни с сего Крыса грубо сжал его запястье и тут же отпустил. Мофасс был так потрясен, что заскулил по-собачьи.
– Я говорю чистую правду. Я позвонил ей и потребовал ублажить моего друга, пообещав подождать с квартплатой до лета.
– Значит, вы свели их вместе?
– Да. Лоуренс совершенно не умел пить. Когда появилась Поинсеттиа и принялась возбуждать его, он начал пить вино как воду и воображать себя черт знает кем. На этот вечер я устроил им номер в отеле.
– Даже так?
– А что
– А вы сидели за рулем? – спросил Крыса. – Дерьмо собачье! Подумать только, на какого белого ты напоролся, Изи.
– Я не верю ни одному слову из этой болтовни. Я видел инспектора Лоуренса, он несгибаемый, как штык.
Мофасс всплеснул руками, чтобы умиротворить меня. Крыса ухмыльнулся, как обычно, поняв, что Мофасс сдается.
– Вы не видели, что он вытворяет, когда напьется, мистер Роулинз. Он просто сходит с ума. А Поинсеттиа доводила его возбуждение до предела. Иногда он выходил из себя и избивал ее так, что синяки не проходили несколько дней.
Я вспомнил, что Поинсеттиа время от времени появлялась в темных очках даже в пасмурные дни.
– Ну хорошо, Мофасс. Вы наплели тут сорок коробов, но какое все это имеет отношение ко мне?
– Месяцев шесть тому назад они блудили в доме, который находился в моем ведении. Лоуренс напился и столкнул Поинсеттию с лестницы. Она сильно разбилась, и нам пришлось отправить ее к знакомому доктору.
– Значит, никакой автомобильной катастрофы не было?
Мофасс покачал головой, облизывая губы, и продолжал:
– Сначала он признавал свою вину и был готов раскошелиться. Вот тогда-то он и принялся за Руфуса Джонсона.
– Я знаю. Видел его имя в списке на вашем столе.
– Да. Он чернокожий. Живет на Венис-Бич. Лоуренс предъявил ему обвинение в неуплате налогов. Тут вмешался я и сказал мистеру Джонсону, что избавлю его от суда, если он откупится.
– И вы поделили добычу? – спросил я.
– Клянусь, Лоуренс забрал почти все.
– И теперь он взялся за меня?
– Мы обработали еще пятерых. Я никого из них не знал. Некоторое время он вел себя нормально, пока не одурел от денег. Стал жаловаться, что Поинсеттиа, жена и ребенок висят у него на шее, как жернова. Он начал приставать, чтобы я нашел ему богатого негра.
– И вы заложили меня?
Глаза у Мофасса наполнились слезами, но он не проронил ни слова.
– Каким же образом он собирался завладеть моими деньгами?
– Мы хотели заставить вас переписать собственность на мое имя, а потом представить дело так, будто он получил с меня задолженность по налогам. На самом деле мы продали бы ваше имущество, и он получил бы деньги за так. Он хотел заиметь все.
– Почему же вы тогда не согласились на мое предложение переписать собственность на свое имя?
– Я не дурак. Сразу сообразил, если соглашусь на ваше предложение, вы заподозрите подвох. И я посоветовал Лоуренсу надавить на вас, запугать как следует, чтобы вы сами уговорили меня переписать имущество на мое имя. Дальше все просто. У меня возникают неприятности с налогами, налоговое управление забирает мои деньги, а вы посчитали бы, что вам еще крупно повезло.
– Но вы лжете, Мофасс. Даже если эта дерьмовая история – правда, к чему все эти убийства?
– Да зачем мне было кого-то убивать? – завопил он.
Крыса погрозил пальцем и сказал:
– Спокойно, братец. – И с этими словами ударил Мофасса пистолетом по лицу.
Голова Мофасса дернулась, грузное тело свалилось на пол. Очухавшись, он поднялся и обхватил окровавленную щеку руками.
– Зачем вы меня ударили? – канючил он как ребенок.
Крыса снова поднял палец, и Мофасс затих.
– Отвечайте мне, Мофасс, – предостерег я его.
– Когда человек из ФБР дал вам волю, Лоуренс позвал меня к себе домой. Он хотел знать, чем вы занимаетесь. Я сказал, что вы работаете в церкви, приставлены к Тауну.
– Почему же вы мне ничего об этом не сказали?
– Он крепко ухватил меня за одно место, мистер Роулинз. Я был виновен в неуплате налогов и помогал ему грабить других людей. С ним шутки плохи – он просто сумасшедший. Заявил, что, если его досье на вас попадет в руки ФБР, там сразу поймут, чем мы занимаемся. Поэтому он подослал меня к Джекки и Мелвину. А сам отправился к Тауну.
– И убил его?
– Этого я не знаю. Мне известно только, что он был у него и что Таун убит.
– Но вы не проронили ни слова, когда начались убийства, Мофасс. Разве не так? – продолжал я.
У меня дрожали руки от напряжения, и я отвел пистолет от него в сторону, чтобы ненароком не застрелить его, пока всего не узнаю.
– Я ничего не знал. Даже предположить не мог, что он убьет Поинсеттию. А когда узнал о смерти Тауна, стал бояться уже за свою жизнь.
– Какое отношение Поинсеттиа имела ко всему этому?
– Он уговаривал ее за соответствующую плату позвонить в полицию и заявить, будто это вы ее избили.
Мофасс беспомощно воздел руки к небу. Вокруг глубокой красной ссадины щека его распухала на глазах.
– Вы же знаете, что собой представляла Поинсеттиа. Она ему такого наговорила! Пригрозила пойти к вам, если он перестанет за нее платить. Обвиняла его в своей болезни и требовала, чтобы о ней позаботились.
– Не вижу в этом смысла. Прежде всего, зачем ему нужно было обвинять меня в нанесении побоев Поинсеттии?