Красная змея
Шрифт:
Теперь д'Онненкур выглядел по-настоящему удивленным.
— Мы договаривались встретиться и на следующее утро. Я пришел в библиотеку, вот только Мадлен сделать этого уже не смогла.
Габриэль в замешательстве взмахнул рукой.
— Все-таки я не понимаю, как связаны эти бумаги с «Красной змеей» и гибелью мадемуазель Тибо.
— Все очень просто, месье д'Онненкур. Сама эта папка носит заглавие «Красная змея».
— Да что вы!
— Содержимое ее не очень интересно. Это ксерокопии, газетные заметки, наброски родословных и всякие выписки, как будто составленные
Габриэль погрузился в молчание, а потом изрек, как будто размышляя вслух:
— Все это весьма странно!
Пьер лишь покивал в ответ.
— Что же вы думаете предпринять?
Совсем недавно Пьер выглядел подавленным и растерянным, словно человек, взваливший на свои плечи непосильную тяжесть. Теперь он ответил весьма решительно, что немало удивило д'Онненкура:
— Я намерен до конца разобраться с этим делом. Это надо сделать уже не ради сногсшибательного репортажа, а лишь для того, чтобы вывести на чистую воду убийц Мадлен.
— Вы полагаете, что это разумное решение?
Пьер взглянул собеседнику прямо в глаза.
— Неужели вы считаете меня человеком, способным отступиться от расследования, услышав какие-то угрозы по телефону? Вам как будто бы многое известно о моей жизни, стало быть, полагается знать, что я давно уже потерял счет подобным предупреждениям.
— Просто…
Д'Онненкуру было нелегко облечь свои мысли в слова.
— Просто совсем недавно вы казались мне весьма напуганным.
Габриэлю д'Онненкуру осталась неведома истинная причина беспокойства Пьера. Журналист не упомянул о том, что телефонные угрозы касались также и Маргарет Тауэрс.
— Я просто растерялся. Откуда тому человеку было известно, что я нахожусь здесь?
— В последние дни вы не замечали ничего странного?
— Чего, например?
— Что за вами наблюдают, ходят следом?
Пьер только пожал плечами.
— По правде говоря, последние дни выдались очень уж беспокойными. Смерть Мадлен, полиция, документы из библиотеки… Я не слишком обращал внимание на то, что творилось вокруг меня. Возможно, кто-нибудь из этой секты следил за мной начиная с нашего разговора с Мадлен. Все это очень странно. — Пьер взглянул на конверт, лежащий на столе. — А кто приходил?
— Оноре, портье. — Д'Онненкур взял и аккуратно вскрыл конверт. — Его доставил мотоциклист, который тотчас же уехал.
Бумага была плотная — два листка, покрытых аккуратной машинописью. Чем дальше глаза Габриэля скользили по строчкам, тем больше он мрачнел. Д'Онненкур закончил читать и сложил листки вдвое. Теперь уже он выглядел встревоженным.
— Что-то случилось?
— Вот, убедитесь сами.
Пьер читал и все больше хмурился.
— Невероятно! Эти парни угрожают и вам! Что же это все-таки за «Красная змея»?
Габриэль не спешил с ответом, потом все-таки сказал:
— Владыки теней.
Его слова прозвучали как утверждение эксперта, сведущего в данном вопросе, знающего все, что касается этой темы. У журналиста волосы на затылке поднялись дыбом.
— Можно подробнее?
— Простите, Пьер,
Д'Онненкур выразительно посмотрел на комод.
Пьер не сдвинулся с места.
— Мне кажется, вскрыть этот ящик надлежит вам.
Габриэль не заставил себя упрашивать. Он много лет дожидался момента, который судьба внезапно предоставила ему. С ловкостью, неожиданной для человека столь преклонного возраста, д'Онненкур нагнулся и потянул задвижку, однако ящик не выдвинулся ни на миллиметр. Габриэль предпринял еще несколько попыток, завершившихся таким же результатом.
— Не поддается? — спросил Бланшар, поднимаясь с мягкого дивана, на который рухнул пластом после телефонного разговора.
— Кажется, эта штуковина проржавела. Задвижку заело.
— Вы позволите?
Все усилия Пьера тоже пропали даром. Ржавчина сама по себе превратилась в надежный замок.
— Возможно, нам поможет небольшое количество масла.
Габриэль принес стеклянную масленку, Пьер покапал на стыки, но замок так и не поддавался.
— Лучше всего будет разобрать ящик. Думаю, мне легко удастся отвинтить шурупы.
Пьер вооружился терпением, маленькой отверткой, разобрал задвижку, мягко пристукнул и вытащил ее из деревянной стенки. Журналист устало распрямился, предоставляя хозяину документов право добыть их из тайника. Ведь они подтверждали его принадлежность к семейству rex deus.
Глазам взломщиков предстала тонкая стопка пергаментов, перевязанная потертой шелковой тесемкой. Д'Онненкур осторожно взял ее в руки и извлек из ящика.
— Боже мой! Боже мой! — повторял он, как будто не замечая присутствия журналиста.
Этот момент имел для него грандиозное значение. Пьер представил себе, как же долго д'Онненкур мечтал об этой минуте. Он вел себя как священнослужитель, в руки которого попала бесценная реликвия. Бланшар вспомнил о том непростом вечере, когда состоялась его лекция. Тогда этот человек уходил прочь из зала, поскольку ничем не мог подтвердить рассказ о своем необыкновенном происхождении, в котором история и легенда шли рука об руку.
Д'Онненкур с превеликой осторожностью развязал узел на ленточке. Древние пергаменты заскрипели, словно жалуясь на то, что кто-то потревожил их долгий покой.
— Боже мой! — повторял Габриэль раз за разом, поглаживая затвердевшие листы, содержавшие подтверждение его принадлежности к династии библейских царей.
Пьер молча наблюдал за происходящим. Он не осмеливался нарушить волшебство момента, переживаемого этим человеком.
Кроме того, в свете создавшихся обстоятельств журналист не знал, что делать с историей, которая за считаные дни доставила ему столько потрясений. Пьер сознавал, что у него в руках оказался лучший материал за всю его жизнь, из разряда тех, о которых журналист может только мечтать. При этом многолетний опыт подсказывал ему, что все сигналы тревоги включены. Опасность поджидала его за каждым углом. Первой жертвой этого дела стала Мадлен Тибо. Угрозы сыпались отовсюду, поэтому Бланшар уже не сомневался в том, что будут и другие жертвы.