Красницкий Сотник ч.1-2
Шрифт:
– Весла, весла из уключин! – заорал, надрываясь Семен Дырка. – Разбивай щиты! По двое хватайтесь, силы не хватит!
С правого борта получилось – сила удара весла в выставленный щит сложилась со скоростью лодки, и щитоносец вылетел за борт, в образовавшуюся брешь влетело сразу несколько болтов и стрела ратника Петра, ополовинив экипаж. К тому же, убитые и раненые навалились на один борт, опасно накренив посудину, и полочанам в ней стало не до атаки. Вторым веслом вышло менее убойно – просто удалось отклонить лодку с курса и она ушла куда-то под корму.
А вот с левого борта не получилось вообще ничего – полочане не довели свои
– Слева, Ксенофонт, слева!!! – заорал он, пытаясь привлечь внимание, находящихся на носу ладьи.
Там его не слышали – вываливали за борт жернов. Удар, треск дерева, крики... Мишке стало не до них – над левым бортом вылез по грудь человек и рубанул мечом по тенту освобождая себе проход. Мишкин болт ударил его в грудь и опрокинул назад. Заряжая самострел Мишка в бессильном отчаянии смотрел, как под потоком воды, выливающей из завернутой части тента, разрубленной мечом, над бортом поднимаются сразу три головы в шлемах.
“Где опричники, почему не...”
Щелкнул лук в руках Семена дырки, и голова одного полочанина исчезла, двое оставшихся полезли внутрь, но болт, наконец-то, лег на ствол Мишкиного самострела и один из абордажников так и стался висеть, перегнувшись через планширь. Третьего завалил опять Дырка – из лука стрелять быстрее, но вместо троих убитых, лезло... сколько, Мишка уже не разобрал. Вытаскивая из подсумка болт, он нашел глазами опричников и увидел, что оба стреляют в сторону комы. Глянул туда и похолодел. На кормовом помосте Егор, прикрываясь каким-то тюком вместо щита, рубился сразу с троими! Двоих завалили опричники, но снаружи уже лезли еще какие-то рожи с распяленными в крике ртами, а в тюке, которым прикрывался Егор, завязло копье. В одну из этих рож Мишка и выстрелил. Потом заряжать стало уже некогда и Мишка выхватил кистень. Первый удар достался полочанину, неловко топтавшемуся, привыкая к темноте под тентом, второй – по руке, схватившейся за планширь, потом Мишка ударил еще кого-то и тут же сам отлетел назад от удара по шлему.
Дальше все стало восприниматься как-то фрагментарно. Вот кистень бьет по ноге в сапоге (свои-то все босые) стоящей на кормовом помосте, вот – по шее полочанина, свалившегося вниз в обнимку с Егором... Потом непривычно толстое для рук древко копья скользит в ладонях, а наконечник скребет по чьей-то кольчуге... Жгучая и, одновременно, холодная боль в груди, прямо там, где левый сосок... Спина кого-то из огневцев, замахивающегося обломком весла, полочанин, уклоняющийся от удара этим обломком, а в руке уже не кистень, а меч, и этот меч рубит полочанина по ноге... Щека лежит на мокрых досках настила, на голове уже нет шлема, а прямо перед лицом мертвые глаза отрока и текщая из его рта кровь... И снова в руке меч, тело поет, переполненное силой боевого транса, ни боли, ни усталости, ни страха! Сейчас всех... но что-то бьет под колени, потом какая-то тяжесть наваливается сверху... Все, темнота.
... Ить, как вышло-то, дырка сзаду! Мы-то стрелу с огнем посылали, чтобы вас упредить, а вы, ребятушки решили, что на помощь зовем. А и верно решили! Без вас... а, дырка сзаду... Ну, за мной не пропадет, вы меня знаете!
– Да ладно тебе, дядька Семен, Гунька рассказал:
– Да... гм, дырка сзаду... прикрывали, но и вы вовремя подоспели. Эх, Карась, Карась, Царствие Небесное... вдовцом был, теперь детишки совсем сиротами остались. И ведь не хотел же я его с собой брать, как чувствовал...
Мишка попытался приподнять голову и чуть не заорал в голос – все тело казалось одной сплошной раной... а где не раной, то синяком. Кто-то поддержал ему голову и голос опричника Марка тревожно спросил:
– Минь... боярич, ты как?
– Живой, вроде бы... помоги сесть.
– О, дядька Семен, гляди, очнулся этот! Ну, как он на меня кинулся! Бешеный какой-то!
– Хе! Дырка сзаду, так его так и кличут – Бешеным Лисом... как прадеда его, значит. Ну, перепутал немного, так где ж там разбираться было, сам же все видел.
– Ничего себе “немного”! Чуть не зарубил! Хорошо, Пинька его вовремя...
– Ну, ты тоже хорош, дырка сзаду! На хрена ж по голове было бить? У него и так... на-ка, вот, глянь шлем его. Усекаешь?
– Да, постучали...
– То-то, что постучали... но верткий, дырка сзаду! Ни одного прямого удара, все вскользь!
Мишка, с помощью Марка, сел и попытался открыть глаза. Уже рассветало и свет показался нестерпимо ярким. Голова гудела, но ни тошноты, ни головокружения... даже странно.
– Воды дай. Что с ребятами?
– Четверо...
– Убитых?
– Живых. Остальные... – Марк недоговорил, но Мишка все понял и так.
– Блин, ...мать... только половина... Господи, дети же еще!
– Боярич... на, испей...
– Да пошло оно все! Суки!!! Детей!!! Всех... падлы! Огнем и мечом!!! Порох сделаю, все княжество напалмом выжгу!!! Пирамиды из голов...
Мишка кричал что-то еще, пока вода, выплеснутая на голову сразу из двух ведер, не прервала бессвязные крики, перемешанные с матерщиной двадцатого века.
– А ну, еще раз, дырка сзаду! Не жалей.
На Мишку снова обрушился холодный душ, он закашлялся и, кажется, начал успокаиваться.
– Еще раз! – опять скомандовал Семен.
– Не надо! Все уже, все!
– Ну, гляди у меня! Колдовать он тут будет, дырка сзаду! Понабрался волховства, етить тя в грызло. Все равно не оживишь ребят, хоть весь исколдуйся!
– Да не колдовал я...
– А то я не знаю! Не колдовал он... пурамиды из голов... Тьфу!
Мишка отвернулся от Семена и обвел глазами ладью. Лучше бы не смотрел! Все было залито кровью так, словно ей поливали из шланга. Прямо напротив Мишки лежал ратник Петр с перевязанными головой и обеими руками. Чуть дальше один из огневцев что-то делал с животом Егора, а тот сиплым голосом не то ругался, не то давал советы. Под остатками изорванного тента лежали... Мишка не смог заставить себя смотреть, отвел глаза и снова наткнулся на взгляд Семена.
– Ну, налюбовался? Говорил же я на берег... гм, дырка сзаду...
Кормщик заткнулся, недоговорив, и начал с преувеличенным вниманием рассматривать что-то на проплывающем мимо берегу.
– Марк, кто из ребят выжил?
– Никон, Сергий и мы с Тимофеем. Все раненые... Да, еще Глеб с Софронием, но они еще раньше ранены были, сидели под помостом, так им ничего... Еще Давыд дышит, но... не довезем, наверное.
“Так, выжили опричники и урядники. Случайность или, все-таки, показатель? Для опричников, наверное, да”.