Красноармеец Горшечников
Шрифт:
Ромка стащил с плетня косынку и сунул ее за пазуху.
– Сеструхе пошлю, - объяснил он.
– Нас в семье семеро. Я сапоги в первый раз только в отряде надел, а так все босиком телепался.
– А куда вы, хлопцы, стремитеся?
– продолжал допытываться староста.
Комиссар небрежно ткнул в мазанку.
– Разведка донесла, - сказал он веско, - что вы скрываете от народа стратегические запасы.
– Запас, да не про вас!
– выкрикнул сивобородый
– Повадились народ грабить! Мы теперича сами законная власть!
Север крякнул и вынул маузер.
– А ну посторонитесь, властители.
Вышиб дверь сапогом.
– Да тут не самогон, братцы, а водка!
– взвизгнул завхоз Фильченко.
Комиссар тяжко вздохнул.
– Братцы!
– обратился к красноармейцам великан Храпов.
– Как мы есть победившие пролетарии, водку эту надо икспраприровать и с криком «ура!» истребить всю посредствием распития!
Его поддержали дружным гоготом.
– Темный ты человек, Храпов, - сказала Георгина.
Комиссар поглядел на радостных красноармейцев, развернулся и полетел прочь, разметая буркой пыль.
Ромка скорчил страшную рожу и пропел:
– Эх, яблочко,
Распрекрасное,
Водка белая была,
Стала красная!
В Чаплыжное вернулись на закате. Погибших похоронили на сельском погосте, без поповских обрядов - комиссар сказал, дескать, это все мракобесие.
Врагов оставили хоронить волкам и воронам. С той стороны ветер доносил запах тухлятины.
Подводу с водкой поставили рядом с комиссарской хатой - для догляда.
Бойцы бродили по улицам, горланя песни, наливали сельчанам.
Во дворе у хаты Чернецкий бил чечетку - локти наотлет, золотые цыганские кольца качаются в ушах. Говорили, будто Серафим шляхтич, голубая кровь. Кто говорил - того бывший анархист лупил беспощадно.
Вот и сейчас - слово за слово, комиссар с Чернецким заорали друг на друга, Серафим шваркнул стаканом о землю, Снейп с размаху двинул ему в зубы. Оба вылетели в огород. Их не разнимали - привыкли, да и себе дороже. Две собаки дерутся, третья не приставай.
Под грушей пил чай Лютиков, морщась от звуков ударов.
– Дикий у нас все же народ, - сказал он Георгине, вздыхая.
– Взглянешь на иного - культурный вроде человек, образование имеет, а ведет себя хуже пьяного шахтера. При новом строе такого не будет. Основной смысл революции - торжество лучшего над худшим…
В прежней, мирной жизни был Лютиков учителем в гимназии.
Во дворе появился Север в растерзанной рубахе, остатками рукава вытирая кровь, капающую из разбитого носа.
– Ну, кто еще хочет комиссарского тела?
– заорал он азартно.
Георгина
– Чего она?
– удивился комиссар.
– На стол пошла накрывать, - объяснил Лютиков.
– Холодно становится.
В калитку просунулись Горшечников с Улизиным.
– Товарищ комиссар, тут вам бойцы прислали… - толкаясь, они сгрузили на стол бутылки.
– Никакой дисциплины, - пожаловался Север Лютикову.
– Сейчас отберу винтовки и всех на трое суток под арест!
Из огорода вышел Чернецкий, вытряхивая из волос капустные листья.
– Угощают? Добре. А ты, Гарька, гляди не напивайся, молодой еще. Лучше девку себе найди.
Комиссар фыркнул, сгреб бутылки и пошел в мазанку, за ним потянулись Чернецкий и Лютиков.
– Слышишь?
– Улизин поднял палец.
За калиткой рассыпался девичий смех. Переглянувшись, парни вышли на улицу.
– Пей, гуляй, товарищи!
– Пьем!
– Любо, братцы, любо…
– Мы жертвою пали в борьбе роковой…
Ромка споткнулся о жертву, храпящую поперек улицы, и матюкнулся.
Румяные казачки захохотали, упирая полные руки в бока. Рядом, опустив раскосые глаза, щипала бахрому на платке Танька.
– Ишь, гладкие!
– шепнул Ромка.
– Леденцов не желаете, красавицы?
– А чого ж нет?
– отозвалась самая грудастая, взмахивая коровьими ресницами.
– Эх, яблочко,
Да на тарелочке,
Надоела жена,
Пойду к девочке!
– Уйдем, Лушка. Все мужчины подлецы.
Лушка хихикнула, вильнула обтянутым цветастым ситцем задом и взяла подружку под руку. Ромка сбил фуражку на затылок, бросился вдогонку.
Гарька оглянулся на хату. Нагнал Таньку, облапил ее за плечи, заглянул в лицо, и показалось ему, будто краше девки нет до самого Новороссийска - то ли водка была хороша, то ли совсем стемнело.
Танька вытерла глаза уголком платка и улыбнулась.
Красная от злости Георгина отскочила от окна.
– Вот оно, стало быть, как?
– сказала она.
– Ну, Ромка, погоди!
Она вошла в комнатушку, где храпел комиссар, и закрыла за собой дверь на защелку.
Помполит Лютиков бросил в рот кусок рафинада, раскусил его крепкими зубами.
Серафим открыл окно и выскочил во двор. Оттуда доносились звуки гармоники и топот - то ли опять плясали, то ли опять дрались.
Армия Шмелева была недалеко. Скоро придется ей встретится со всею силой атамана Безносого.
Название: Красноармеец Горшечников и Орден Красного знамени. История 2-ая.