Красноармеец Горшечников
Шрифт:
– Друг, - согласился Гарька.
– Но слов таких больше не говори.
Георгина, красная, как маков цвет, нагнала их на повороте.
Спустилась тьма - не видать дороги. Решили заночевать, а утром продолжить путь. Прихлестнули коней к тополю, развели костерок, пожевали хлеба и легли спать. Георгина устроилась по одну сторону костерка, парни - по другую.
Зажглись звезды, выкатился блестящий, похожий на начищенную медаль, месяц. Гарька поднял тяжёлую голову с седла.
– Я стерегу,
– Ага. Я сейчас.
Не станешь же рядом с Георгиной нужду справлять - отошёл подальше, за кусточки.
Только успел он расстегнуть порты да заворотить рубаху, как застучали копыта; смутная тень вороном пролетела по еле розовому закатному краю.
«Бес», - подумал Гарька спросонья, но вмиг опомнился и выругал себя за предрассудки.
Всадник повернул к зарослям.
Гарька решил, что кричать «Стой! Кто идет? Стрелять буду!», когда выстрелить он может только из того, что промеж ног, - дело неразумное.
Он вернулся к костерку, схватил наган и пихнул Ромку в бок.
– Принесло кого-то.
Улизин схватился за винтовку. Георгина спала, завернувшись в попону.
– Шуму лишнего не подавай, - Гарька подтянул штаны и нырнул в бурьян.
Добежали до леска, выглянули.
– Комиссар!
Горшечников зажал Ромке рот ладонью, прижал к земле.
– Гляди, с кем он! Это же Злоклятов.
Лица было не разглядеть, но Гарька ни с какой другой не спутал бы эту фигуру в чёрной черкеске. Газыри блестели в свете луны, блестел серебряный желудь на темляке терской шашки.
– Он в банде Безносого, вместе с сыночком своим, - шептал Горшечников, наливаясь свинцовой ненавистью.
– А комиссар-то, шкура, продать нас решил.
Улизин захрипел, спихнул с себя Гарьку.
– Чуть не задушил, чертяка.
Злоклятов договорил со Снейпом и огляделся, поигрывая нагайкой, будто примерялся, кого бы хлобыстнуть. Не нашёл, вскочил в седло.
Комиссар проводил его взглядом.
– Я затвор потерял, - сказал Ромка.
Гарька, скользя потными пальцами по рукояти нагана, выломился из кустов.
– Горшечников?
– удивился комиссар.
– Ты здесь откуда? Я вас к Темнолесскому посылал.
– Безносому продался!
– Гарька кинулся на Снейпа.
Ромка бросил искать затвор и навалился на Севера тоже. Еле одолели: комиссар вертелся, как салом намазанный, тыкал кулаками в самые больнючие места. Стрелять, однако, не стал. Наконец заломили ему руки, захлестнули ремнем. Гарька размахнулся и со всей пролетарской злости ударил предателя.
– Дурак, - Север плюнул кровью.
– Спросил бы сначала…
– Трибунал с тебя спросит. Двигай, гад.
Ворот комиссарской гимнастерки разорвался, обнажая костлявые ключицы.
«Сразу бы и сдох, контра», - подумал Гарька.
Георгина стояла над костерком с винтовкой наперевес. Увидала комиссара - глаза стали, как плошки. Тот неловко усмехнулся, отвёл взгляд.
– Вы сдурели?
– Он шпион! Предатель!
– закричали Ромка с Гарькой наперебой.
– С Злоклятовым сговорился!
Снейп - Георгине:
– Я не могу сказать, зачем. Так надо было.
– Кому?
– закричал Ромка, замахиваясь.
– Тебе? Безносому?
По лицу комиссара прошла судорога бешенства, но он сдержался и промолчал, лишь поглядел на Улизина так, что у того кулак сам собой разжался.
– Гарька, я ему верю, - пристала к Горшечникову Георгина.
– Надо разобраться…
– Ужо разберутся, - пообещал Улизин.
– И как он нас продал, и за сколько.
– Неправда!
– Ну, затрещала, - Ромка от злости перекусил цигарку.
– Поставим комиссара к стенке, тогда поговорим с тобой по-свойски.
Георгина вытерла слёзы и саданула Ромку по уху. Кудрявая папаха покатилась по земле. Гарька вздохнул.
– Ш-шалава, - Улизин отряхнул шапку, нахлобучил на запылавшие уши.
– Пристрелю, - выплюнула Георгина, вскочила в седло, поставила коня бок о бок с комиссарским.
– До чего вредная женщина, - сказал Ромка потерянно.
– Сама же с комиссаром того… этого, и я же ещё виноват.
Он посмотрел на друга в поисках сочувствия.
– Разбирайтесь сами, - уклонился Гарька.
* * *
В любовных делах он понимал слабо.
До села доехали молча.
Там решили не баламутить товарищей раньше времени, отвели комиссара в хату, закрыли в коморе. Георгина убежала за Лютиковым, напоследок обозвав Ромку с Гарькой обидно - «ишаками».
– Слово-то нашла, - Улизин свернул «козью ножку».
– Эх, бабы! Тяжко с ними. А без них вообще хоть в петлю.
– Это она за Лушку злится, - сказал проницательный Горшечников.
Он зашел в сени, напился ледяной воды из ковшика. Прислушался. Комиссар сидел тихо, не колотился.
На улице заговорили, застучали сапогами. Первым появился помполит, за ним шёл Чернецкий, потирая щетину длиннопалой ладонью и зевая так сладко, что Гарьке немедленно захотелось спать.
– Что вы там ещё натворили?
– спросил Лютиков.
Гарька рассказал всё, как было. Чернецкий длинно свистнул. Помполит прищурил глаза за стёклами пенсне:
– Смутьян ты, Горшечников.
– Снейп шпион!
– рубанул Гарька.
– Утром Шмелёв будет здесь - доложим.
– Подходят?
– обрадовался Гарька.