Красное бедствие
Шрифт:
Лаверн женился на Мэриэль из Дома Золота и Камней сразу после того, как снял траур по первой жене. Многие осудили его за это, особенно сын, но Лаверн был влюблен и хранил эту любовь в сердце слишком долго, он успел утратить всякое терпение. Годы, которые они провели в разлуке, лишь укрепили их чувства; десятки писем, тайком отправленные с доверенными гонцами, Лаверн бережно хранил в шкатулке и много лет жил лишь надеждой на то, что успеет жениться на Мэриэль прежде, чем отец выдаст ее замуж за другого.
Воссоединение с возлюбленной стало самым счастливым моментом в его жизни, но и оно вскоре было
Но как он полюбил Савьера! В его ореховых глазах Лаверн видел отражение Мэриэль и хотел сделать для сына все, что мог. Он приставил к нему учителя, человека, которому доверял как себе, приказал оборудовать лестницы перилами, чтобы сын мог самостоятельно по ним взбираться, а кое-где велел установить подъемные механизмы, возле которых дежурили слуги, готовые в любой момент помочь Савьеру воспользоваться ими. Лаверн даже подумывал о том, чтобы исцелить сына с помощью жриц народа нуад, ведущих отшельническую жизнь на территории Дома Убывающих Лун, но не решился – слишком уж сильно он боялся их. Позже Лаверн нашел для младшего сына невесту, договорился с ее дядей о браке, устроил помолвку и… лишился последних сил.
Его разум затуманился, ему казалось, что он мыслит не так ясно, как прежде. Голоса сводили Лаверна с ума, он часами бродил по коридорам верхних этажей замка в поисках места, в котором шепот его не достанет. Но он звучал отовсюду.
Поддавшийся безумию сын словно впустил в фамильный замок незримую силу, которая поселилась в каждом темном уголке, в умах каждой служанки, каждого конюха, и если раньше шепот слышали только Лорейн и ее сын, то теперь он эхом отражался от стен и доносился до ушей всякого, кто осмеливался переступить порог Дома-Над-Водой.
Последний император был безумцем, его предшественники – кровавыми тиранами. Что, если голоса сводили с ума и их?..
Дверь открылась, и в комнату Лаверна Первого вошел его старший сын. Он вырос, превратился в мужчину, но глаза его были такими же пустыми, как глаза его умершей матери.
– Скоро, отец, – сказал он. – Осталось недолго.
Глава 1
Красный саван всколыхнулся в последний раз, и его поглотило пламя. Тело, завернутое в погребальный наряд, стало едва различимым за трепещущими языками огня. Черные клубы дыма взвились к серому небу.
Савьер зябко поежился то ли от холода, то ли от пробирающей до костей заунывной песни плакальщиц. Куда отправился отец? Приняли ли его Трое? При жизни он был хорошим человеком, Савьер надеялся, что это зачтется ему и после смерти.
Он украдкой посмотрел на брата, отдающего распоряжения слугам, и стиснул зубы. На лице Лаверна не было ни намека на скорбь,
– Пойдем, ты подхватишь болезнь легких.
Старый, согбенный болезнью Фрий, приставленный к Савьеру отцом еще в детстве, протянул руку, чтобы помочь ему, но тот лишь отмахнулся. Разве может призрак болезни заставить его нарушить старинный обычай? Дети должны оставаться у погребального костра до конца. Но, похоже, Лаверн решил пренебречь этой традицией.
– Ты не останешься? – спросил у него Савьер.
Тот обернулся, и по выражению его лица Савьер все понял. Ему нет дела до похорон: брата интересует только грядущий ритуал передачи венца.
– Тебе тоже не стоит оставаться здесь, – бросил Лаверн, смерив Савьера взглядом. – Не хочу потерять еще одного близкого человека.
Лжец. Лаверн никогда не любил его, никогда о нем не заботился и, судя по сплетням, вообще не считал Савьера братом. Все детство он издевался над ним и наслаждался видом калеки, неловко волочащего за собой ногу.
Он похож на отца. Те же острые скулы, тот же ровный, длинный нос и густые брови, изгибающиеся подобно полумесяцам. Черные волосы и пронзительные серые глаза Лаверн унаследовал от Алых Шипов – родни со стороны матери. Жаль, что характер ему достался тоже материнский.
– Савьер, – настойчиво повторил Фрий, – ты должен вернуться в Дом-Над-Водой, погода стала совсем скверной.
– Ступай. – Савьер махнул рукой, провожая взглядом удаляющегося брата. – Хотя… погоди! Ты не знаешь, кто эти люди?
Трое незнакомцев в темных плащах показались Савьеру подозрительными. Они скрывали лица в тени капюшонов, стояли в стороне, подобно скульптурам, а сейчас зыбкими тенями бесшумно последовали за Лаверном.
– Гости из Дома Убывающих Лун, – тихо ответил учитель. – Твой брат приказал разместить их в…
– Забудь. – Савьер вздохнул. – Я понял.
Не было ничего странного в том, что на похороны прибыли представители Больших Домов. Они собрались, чтобы выразить соболезнования, вот только Лаверн явно не собирался предаваться скорби – по его приказу в главном зале замка уже готовили праздник в честь нового лорда Дома Багряных Вод.
– Пусть его примут Трое.
Савьер оторвал взгляд от носков своих сапог и попытался улыбнуться бледной худощавой девушке. Амели, племянница лорда Барелла. Они часто играли в детстве, ее дядя был хорошим другом отца – их связывали почти семейные узы.
– Я рад тебя видеть, – искренне сказал Савьер и протянул руку.
Амели тут же обхватила его ладонь своими холодными тонкими пальцами и прижала ее к сердцу. Дружба, что была между ними, почти исчезла с годами, и все же что-то еще осталось, едва ощутимое, но теплое.
– Я буду по нему скучать, – прошептала Амели, смаргивая слезы. – Лорд Лаверн был прекрасным человеком.
И обещал, что однажды они поженятся. Жаль только, что он стал затворником до того, как свадьба состоялась. Дядя Амели ждал до последнего дня и отказывал всякому, кто претендовал на руку племянницы, надеясь, что друг придет в себя и долгая помолвка закончится клятвами пред ликами Трех. Но ожидание ни к чему не привело – Лаверн Первый скончался.