Красное бедствие
Шрифт:
Савьер стиснул зубы и подтянул ногу.
Говорящие предлагали отцу расторгнуть брак и объявить ребенка незаконным. Но Лаверн Первый поступил как достойный лорд и мужчина – принял новорожденного калеку и похоронил жену, с которой пробыл в браке ровно десять месяцев.
Савьер никогда не видел мать – в замке не сохранилось даже ее портретов, – но отец часто говорил ему, что он на нее похож: что у нее были такие же непослушные кудрявые волосы цвета благородного дерева и темные глаза, сиявшие ярче звезд, когда она была счастлива.
Отец своим примером дал понять
Запыхавшийся и вспотевший, Савьер ввалился в свою временную комнату и упал на пол. Ногу свело судорогой, он принялся растирать ее, но боль становилась только сильнее. Тогда он просто уткнулся носом в ковер и лежал так до тех пор, пока судорога не прошла. Мысленно он трижды проклял черную плесень, покрывшую стены его комнаты на первом этаже и вынудившую его перебраться в другие покои до тех пор, пока от нее не избавятся.
– Господин!
Зоуи, его служанка, встала на колени рядом с Савьером и попыталась его поднять, но он отмахнулся, приподнялся на локтях и, отдышавшись, сказал:
– Приготовь ванну. Мне нужно выглядеть прилично во время церемонии.
Дождавшись, пока она уйдет, Савьер перевернулся на спину и уставился в украшенный искусной резьбой потолок.
Если эти мучения не закончатся, то лучше умереть. Эти мысли успокаивали его, ему нравилось думать о том, что он имеет полную власть над своей жизнью. Когда станет совсем плохо, он может шагнуть из окна или, на худой конец, утопиться в Багровой реке… Что, разумеется, осуждалось Говорящими и Тремя.
– Вода, господин.
– Помоги мне подняться.
Опираясь на плечо Зоуи, Савьер сумел встать на ноги и доковылять до скрытой за ширмой ванны. Усевшись на металлический край, он облизнул пересохшие губы. Хорошо. Подумаешь, пережил очередной постыдный момент, умоляя служанку о помощи! Из таких моментов, в конце концов, состояла вся его жизнь.
Возможно, он бы не краснел так отчаянно, не будь Зоуи ему симпатична. Он знал ее с позднего детства: отец велел Фрию найти кого-то, кого он сумел бы научить заботиться о младшем сыне, и однажды учитель привел Зоуи. Да, она была служанкой и большую часть времени молчала, потупив взгляд, но Савьеру этого оказалось достаточно, чтобы влюбиться.
Фрий не позволял им сближаться, пресекал любые попытки разговорить Зоуи, но Савьер не оставлял попыток, упрямо продолжая искать внимания хмурой девчонки с удивительными, небесного цвета глазами.
Когда он достаточно подрос для того, чтобы Фрий объяснил ему тонкости отношений между мужчинами и женщинами, Савьер потерял последнюю надежду на то, что Зоуи обратит на него внимание: кто захочет лечь с калекой? Даже ему было противно от себя, что уж говорить о девушках.
Конечно, он мог ее заставить, брат всегда так делал. Но Савьер не хотел этого. Фрий научил его уважать женщин: он рассказывал о воительницах, защищавших Пятнадцать Свободных Земель наравне с мужчинами, о леди, в руках которых была сосредоточена власть над Большими Домами. Поэтому Савьер не хотел брать Зоуи силой и принуждать
Горячая вода помогла сведенным мышцам расслабиться, и Савьер испытал ни с чем не сравнимое облегчение. Он провел в ванне куда больше времени, чем планировал, а когда попытался выбраться из нее, едва не свалился на пол, излишне понадеявшись на здоровую ногу. Чудом устояв, он мысленно поблагодарил Трех, обернул полотенце вокруг бедер и вернулся в комнату.
Зоуи развела огонь в камине, приготовила для него одежду и встала рядом с кроватью, готовая помочь ему одеться.
Как же это унизительно! Каждый раз, когда она видела его голым, Савьер сгорал от стыда.
Ему было интересно, что Зоуи думала о нем. Сравнивала ли с братом? Сдерживала ли тошноту, когда видела искалеченную ногу? Что она рассказывала подругам-служанкам, когда они оставались одни?
– Я справлюсь сам, – пробормотал Савьер, цепляясь за полотенце. – Мои штаны достаточно широки, чтобы…
– Мне несложно, – перебила Зоуи. – Это моя работа, милорд.
Кое-чего за эти годы Савьер все же добился – теперь она могла перебить его или выразить несогласие, когда они оставались наедине. Зоуи продолжала соблюдать границы, установленные для нее Фрием, но порой позволяла себе вольности, хитро прищуривая в такие моменты глаза.
Савьеру ужасно нравилось, когда она щурилась.
– Я уже не ребенок, – продолжал упрямиться он. – Или мне придется отвоевывать право самостоятельно надевать штаны так же долго, как я отвоевывал самостоятельное купание?
– Я до сих пор не могу простить себе то ваше падение, – пробормотала Зоуи. – У вас ведь шрам на подбородке остался. Если кто-то узнает…
– Не узнает, я ведь обещал. И пока ни разу не нарушил данного тебе слова.
Она прикусила губу, пытаясь принять верное решение. Это Савьер в ней тоже любил.
– Я отвернусь, – наконец сказала Зоуи, – но уходить не стану.
– Договорились.
Она послушно отвернулась и оперлась на один из столбиков кровати.
– Можешь сесть, – сказал Савьер, торопливо натягивая штаны. – Если хочешь.
Последние слова он добавил поспешно, чтобы Зоуи не подумала, что он приказывает ей.
Мало ему было искалеченной ноги, так он даже влюбиться в кого следует не сумел! Насколько проще было бы любить Амели. Будь его чувства к ней так же сильны, как к Зоуи, он бы давно заставил отца поженить их.
Но, к сожалению, их с Амели связывала лишь нежная дружба: они оба знали, что рано или поздно поженятся, и оба смирились с этим.
– Готово. – Савьер оперся на трость и выпрямился. – Что скажешь?
Цепкий взгляд Зоуи скользнул по его лицу, затем переместился ниже. Савьер надеялся, что выглядит хотя бы не жалко.
– Прекрасно, – заключила Зоуи.
Она подошла ближе и беззастенчиво принялась заправлять рубашку за пояс его штанов.
– Сейчас все носят так, чтобы похвастаться украшенными камнями пряжками ремней, – пояснила она, увидев замешательство на лице Савьера. – У вас тоже был такой, сейчас найду.