Красные и белые. На краю океана
Шрифт:
— Все куплю, сказало злато? — задумчиво переспросил полковник. — Надо же цитировать до конца. Все возьму, сказал булат, говорил поэт...
— И верно говорил! Золото, булат да еще крест правят миром. Когда-то конкистадоры шпагой увеличивали земли Испании, отцы-иезуиты крестом расширяли владения церкви, а мы золотишком утверждаем свои права на жизнь. А посему карты, мистер Дуглас! — пристукнул кулаком Тюмтюмов.
Одним движением пальцев'Блейд подал Тюмтюмову нераспечатанную колоду карт, выложил на стол пачку
— Тройка, семерка, туз! — открыл свои карты полковник.
— Вам сегодня везет,— позавидовал Блейд.
— В карты везет — в любви не везет, старая, но верная поговорка.— Виктор Николаевич перетасовал карты. — А ведь без любви нет измены. Не потому ли сколько живет на земле женщин, столько же существует измен. Наш брат изменяет в порыве необузданных желаний, а женщина в измене хитра, коварна, мстительна, расчетлива...
— Карты-то сдавайте,— напомнил Тюмтюмов, собирая на столе самородки...
— Ты рассказывал, я слушал. Теперь выслушай меня,—• осердился Виктор Николаевич. — Нет причудливее вещи, чем женский каприз. Со мной приключилась историйка в еще добрые старые времена. Познакомился с одной семейкой, он—* чиновник министерства финансов, она — синеокая милочка. Розанчик в самом тревожном бальзаковском возрасте. Ну, гуляли мы, на луну любовались, мололи чушь несусветную о платонической любви, а ее сухарь где-то с кем-то в преферанс резался. Однажды вечером синеокая просит, чтобы я в окно одного домика заглянул, подсмотрел, не гуляет ли ее финансовый туз.
Если да — то она отомстит мужу тем же самым! Меня опалило от предвкушения счастья, прямо-таки походным шагом ринулся к злополучному домику, а там окно распахнуто, ветерок занавеску покачивает, с нею и тень загулявшего финансиста. Я — к синеокой, она меня под руку и обратно. Увидела мужа — и ко мне...
Под окном раздались звучные шаги, скрип снега, женский смех.
— Еще кого-то бог несет, — решил, вставая со стула, Блейд.
В факторию вошли Каролина Ивановна, Феона, Донауров.
— Не ждали? — ломким с мороза голосом спросила Каролина Ивановна.
— Они землю, золото и души свои проигрывают, есть причина полюбоваться таким зрелищем,— сказала Феона.
Блейд снимал с женщин шубки, Тюмтюмов прятал порожние бутылки, только Виктор Николаевич сидел недвижно, зажав между пальцами сигару. Феона равнодушно скользнула по нему счастливыми сияющими глазами.
— Вы сегодня опустошительно хороши,— пробасил Тюмтю-ков, целуя ручку Феоны.
— Начинайте снова игру,— приказала Каролина Ивановна, вынимая шелковый, расшитый бисером, кошелек.
— Вся-то наша жизнь — игра,— пропел Дуглас Блейд, распечатывая свежую колоду
— Чует мое сердце — играю в последний раз, ибо живу в страхе перед вселенской катастрофой,— пошутил Тюмтюмов.
— Послушать вас, так и Россия завтра погибнет, — возразил Донауров.
— Она, матушка наша, погибла еще вчера. Как подожгли ее большевики с четырех сторон, так и сгорела дотла. Одни головешки ДЫМЯТСЯг-
— Раскаркался, будто ворон. Каркает — и все о политике, а при дамах дурно ворошить политические темы, — с сердцем сплюнул Софрон Сивцов.
Игра возобновилась. Банк держал полковник; звякание золотых самородков, шелест ассигнаций смешивались с азартными восклицаниями. Главным противником полковника был Блейд и Донауров, но Андрей скоро проигрался. Опростав карман, он растерянно поглядывал на Феону: та молчала, насупив брови.
— Делайте вашу ставку! — напомнил Виктор Николаевич.
— Отвечаю золотоносным участком,— спазматическим голосом объявил Андрей.
— Принято! — Полковник играл в покер с тонким расчетом на неустойчивую психологию противника. Он увеличивал ставки, словно понукая Донаурова следовать его примеру против собственной воли и желания. Жесткие правила покера—•
азартнейшей и любимейшей игры богатых американцев — бросали невыдержанных игроков в безоглядную авантюру.
— Откроем? — предложил Виктор Николаевич.
Андрей согласился: у него была третья комбинация, у полковника — пятая.
— Ваша карта бита. Такова судьба всех, кого любят женщины. Только куда я дену золотоносный участок? — ехидно рассмеялся полковник.
— Мы купим. Пора якутским купцам иметь золотые прииски в собственной тайге,—с убежденностью в правоте своих слов сказал Софрон.
— Игра продолжается, — с тихим злорадством объявил Виктор Николаевич.
Донауров накинул на плечи полушубок и без шапки выбежал из фактории, Феона даже не успела спросить, куда это он.
— Любовь недолговечна, счастье изменчиво,— заметил Виктор Николаевич.
— Добавьте еще: на севере цветы без запаха, женщины без совести, а вы — лучший моралист среди нас,— в тон полковнику съязвила Феона.
Вернулся Донауров, вывалил на стол пригоршню золотых, похожих на ^ыжую фасоль, самородков.
— Никакого покера, хочу играть в очко,— сказал он с подчеркнутой резкостью.
— Воля ваша! Перейдем на двадцать одно. — Полковник сдал карты.
— Ва-банк!— объявил Андрей.— Еще карту. Так, еще одну. — Он сердито отшвырнул карты.
— Перебор! — с сочувствием сказал Виктор Николаевич, подгребая к банку самородки.
— Еще ва-банк! — У Андрея оказались валет и семерка. Он прикупил девятку.
Виктор Николаевич открыл туза, за ним девятку.
— Двадцать. Наша бьет вашу, господин Донауров...