Красные листья
Шрифт:
— Ваш напарник мне кажется хорошим полицейским. Хотелось бы, чтобы у нас в Нью-Йорке было побольше таких, как он.
Спенсер мог бы ответить: «У вас был когда-то еще один вроде него полицейский. Это был я. Но потом моя жена погибла. И я не смог находиться в этом огромном городе, мне стало там душно, и я поехал искать и нашел вот это местечко среди гор с десятью тысячами жителей».
Спенсер предложил Говарду помочь поднести его чемоданы, но у Говарда их не было.
— Пришлось собираться в спешке. Поэтому я не стал ничего брать с собой, — сказал Говард,
— Это не имеет значения. Хотите чашечку кофе?
— Да. А что, если мы поужинаем? Вы сами ужинали?
— Нет, но я не хочу. Пойдемте, вы поужинаете, а я за компанию с вами выпью кофе.
Они прошли в гриль-бар отеля. Говард заказал коктейль из креветок и бифштекс. Спенсер заказал виски и кофе и пил их по очереди: один глоток виски, один глоток кофе.
Говард внимательно посмотрел на него.
— Знаете, что-то по ночам не спится, — сказал Спенсер, таким вот образом нелогично давая объяснения. Объяснения чего?
— Не нужно ничего объяснять, — холодно произнес Говард.
«Или он все же ждал каких-то объяснений?» — подумал Спенсер.
— Итак, Говард, скажите, как это случилось, что шестнадцатилетняя девушка вышла замуж за адвоката из…
— Гонконга.
— …Гонконга, который на добрых десять лет ее старше?
— Мы любили друг друга. Нам очень хотелось быть вместе. — Говард произнес эти две фразы в такой интонации, как будто это были не утверждения, а вопросы.
Спенсер поднял бокал:
— Примите мои соболезнования, скорбящий бывший муж.
Ответом было молчание.
— При нашем знакомстве вы заметили, что были ей мужем только номинально.
Говард потянулся за вилкой, но неловко, и она упала на пол. К своему креветочному коктейлю он интереса почти не проявлял. Время близилось к закрытию, и гриль-бар был почти пуст.
— Кристина была очень хорошая девочка, — сказал Говард, пытаясь оставаться спокойным. — Я старался помочь ей, как только мог.
— Я в этом не сомневаюсь. Когда вы видели ее в последний раз?
— В воскресенье, после полудня.
Спенсер мгновенно понял, что он имеет в виду именно то воскресенье, и его переполняло сейчас что-то вроде нездоровой надежды: может быть, все, что случилось, на самом деле ему таким только кажется. Ей просто следовало на праздники Благодарения поехать домой, и она осталась бы жить, она бы поела дома индейки, провела время с близкими… И прожила бы еще какое-то время. Возможно, что очень долго.
— В воскресенье перед Благодарением, — добавил Говард.
Спенсер откинулся на спинку стула.
— Она передавала мне документы о разводе.
Спенсер не знал, что еще спросить. Он пытался сосредоточиться на том, чтобы сделать глоток… Не глоток даже, а что-то гораздо большее…
— Значит, когда, вы говорите, видели ее в последний раз?
— Как я уже сказал, в воскресенье перед Благодарением.
— Да-да, конечно. Я хотел бы знать, где вы были во вторник вечером. Двадцать третьего ноября?
— Я
— Как и все остальные. Мы задаем подобные вопросы буквально всем, кто имел к ней хоть какое-то отношение. Это наша работа. Вы же сами понимаете, о чем я говорю.
— Вы меня вызвали сюда из-за этого? Чтобы допросить?
— Да, — ответил Спенсер. — Всего неделю назад вы были ее мужем. В какой сфере юриспруденции вы практикуете, мистер Ким?
— Я адвокат по делам бизнеса в Китайском квартале, детектив. Для вашего сведения, в указанное время я находился в суде до девяти часов вечера, а затем дома.
— Один?
— Нет. Подождите, в прошлый вторник? Я ужинал в компании с моим клиентом.
Спенсер записал что-то в блокнот и спросил:
— Его имя?
— Ее имя, — поправил Говард, — Анна Чанг.
Спенсер оторвался от блокнота. Говард спокойно смотрел на него:
— Да, детектив О'Мэлли. Представьте себе, у меня есть личная жизнь.
— Еще чернила не успели до конца высохнуть на документах…
— Я же вам сказал: мы не были женаты в буквальном смысле этого слова.
— А как же вы в таком случае были женаты?
Говард ненадолго задумался и, наконец, произнес:
— Не так, не по-настоящему.
Официант убрал нетронутый креветочный коктейль Говарда и принес средне прожаренный бифштекс из вырезки, с жареной картошкой и овощами.
— Ешьте, Говард, — сказал Спенсер. — Я буду краток. Понимаете, это ведь очень трудно — вытягивать информацию из людей, которые вроде как являлись ее друзьями или бывшими мужьями. Каждый ведет себя скрытно, крайне необщительно, а порой и просто враждебно, как если бы я лез не в свое дело. Как если бы это не моя забота, что девушку нашли мертвой, а ей всего-то был двадцать один год, нашли мертвую под снегом через девять дней, а друзья ее в это время весело отмечали праздники, потом приехали и занимались своими делами, ни разу даже не обеспокоясь, не попытавшись проверить, где она, и сообщить о том, что исчезла их подруга. Так вот, я вам скажу: это мое дело. Я не хочу вас ни о чем предупреждать, мистер Ким, но я уже сыт всем этим по горло. Я почти не спал двое суток, чертовски устал, а девушка лежит мертвая, мистер Ким. Понимаете? Мертвая! И я готов поставить на кон дом моей матери, что погибла она не случайно, не в результате несчастного случая, независимо от того, что вы или ее друзья хотели бы мне внушить.
— Я совершенно ничего не хочу вам внушить, детектив О'Мэлли, — холодно произнес Говард.
— Подождите. — Спенсер глотнул кофе. — Значит, я должен препроводить вас в полицейское управление и продержать там, пока вы не ответите на каждый мой вопрос, и так, чтобы это меня удовлетворило? И клянусь вам, я это сделаю и буду счастлив, что, в конце концов, выпотрошил вас тоже. Вы меня поняли? Или предпочитаете связаться со своим адвокатом? — закончил Спенсер.
Говард Ким медленно отправил в рот кусок бифштекса, прожевал его, проглотил, вытер рот салфеткой и только после этого произнес: