Красный Гигант
Шрифт:
– Нет, - честно признался Егор.
– Патронов нету. Только плюхарики.
– Тьфу, срамота!
– копейщик брезгливо пнул лаптем шевелящуюся кучу, после чего тщательно вытер его о траву.
– И как вы такую страсть в рот берете?!
– Дык куда деваться?
– Егор простодушно почесал в затылке.
– У сколопендры-то брачные пляски начались, к ней сейчас и не подступишься. Перебиваемся вот, чем бог послал!
– краем глаза он поймал изумленный взгляд Кати.
– Много ли нам, сиротам, нужно?
– Сиротам, говоришь?
– мужик скептически пожевал бороду, щурясь
– А мундирчик-то у тебя не сиротский. Верно, браты?
Арбалетчики, и в самом деле похожие друг на друга, как братья, утвердительно махнули бородами.
– И девка одетая, будто сейчас с ярмарки, - сказал один из них.
– Сестра, стало быть?
– продолжал копейщик.
– Единоутробная!
– кивнул Егор.
– А что ж вы с остальными-то в бега не подались?
– В бега?
– Егор посмотрел на Катю, ожидая хоть какой-нибудь подсказки, но та, похоже, понимала в происходящем еще меньше, чем он.
– Да мы подались было, - Егор был вынужден продолжать наобум, - но отстали чего-то…
– Вот чудаки-люди!
– рассмеялся копейщик.
– Деревню, пожитки - все побросали! И чего напужались? Батька местных без вины кончать не велит, - он вдруг хитро подмигнул Кате.
– Но ежели разбежались - значит, чем-то виноваты, а?
– Так мы ж вернулись!
– заспорил Егор.
– Сами, добровольно!
– Добровольно, говоришь?
– мужик все смотрел, щурясь, на Катю.
– Ну, пошли, коли так.
Он сделал знак арбалетчикам, и те расступились, пропуская пленников вперед.
– Куда вы нас ведете?
– спросила Катя.
– Ишь любопытная!
– копейщик вознамерился было ласково хлопнуть ее пониже спины, но, встретившись с ней глазами, передумал и только облизнулся.
– Не боись, сиротка, до батьки нашего поведем. Да не зыркай там глазами-то! Батька у нас строгий, чуть что не по ём - живо к мамке отправит!
Заправочная станция, стоявшая посреди обширного, наголо вытоптанного пустыря, больше всего напоминала саркофаг Чернобыльской АЭС - несколько уменьшенный, но такой же мрачный монолит серого шершавого камня, с крутыми откосами и чем-то вроде трубы на крыше. Четыре паровоза, приткнувшиеся у стены саркофага, казались на его фоне совсем крохотными.
Однако конвоиры, сопровождавшие Катю и Егора, свернули с широкой дороги, ведущей на станцию, и пыльной тропкой привели их в неглубокий распадок, уходящий в глубь леса. По обеим сторонам распадка тянулись вырытые в склонах землянки, над которыми в свете зари поднимались лазоревые струйки дыма.
Катя с удивлением крутила головой, разглядывая ветхие постройки, сложенные из старых рассохшихся стволов.
– Ну, чего ты рот разинула?
– Егор незаметно дернул ее за рукав.
– Не забывай, что мы местные.
– Я не забываю!
– прошептала Катя.
– Я тут плюхариков собирала две недели назад. Но ничего этого тогда не было! Когда они успели вырыть целый город?
– Поздравляю!
– мрачно буркнул Егор.
– Наконец-то до тебя начинает доходить…
– Что доходить?
– не поняла Катя.
Ответить Егор не успел. Из темноты наперерез
– Кто такие?
– сурово спросил он, но, узнав конвоиров, опустил оружие.
– То ты, Михась?
– А то хто ж?
– отозвался копейщик.
– Дрыхнете тут, а местные под самым носом шастают!
Из-за кустов появились еще несколько человек с заспанными физиономиями и дрекольем в руках. На голове одного из них тускло блеснула кокардой офицерская фуражка.
– Опять Михась оборванцев привел, - сказал кто-то.
– На черта они тебе сдались? Порубал бы на месте - и вся недолга!
– Ну да! Буду я об них тесака тупить!
– проворчал Михась, подгоняя Егора.
– Чего встал? Шевели копытами!
– А хошь, мы их в штыки щас у березки-то и поставим!
– не унимался деятельный советчик.
– Как Борташ скажет, так и будет!
– Ну, веди, веди… Разбудишь батьку, он те зубы-то пересчитает!
Катя и Егор, опасливо косясь на придвинувшихся вплотную людей, поспешили вслед за конвоиром, ощущая спинами недобрые взгляды.
– А девка-то спелая!
– голодно произнес кто-то.
– Особливо обувка у ей хороша! Прасковее моей в самый раз! Или Глашке! Слышь, коза! Третьей будешь? Пристяжной возьму!
Мужики злорадно заржали.
Катя вцепилась в руку Егора и не отпускала ее до тех пор, пока Михась не привел их к землянке, казавшейся побольше и почище остальных. Здесь он отпустил арбалетчиков, а Егору и Кате велел ждать.
– Почекайте тут. Только не отходите никуда, а то хлопцы с утра злые.
Он толкнул рассохшуюся дверь и скрылся в землянке.
– Ну что, довольна?
– зло прошипел Егор.
– Вот тебе твои белые и пушистые!
– Я ничего не понимаю!
– на глазах Кати блестели слезы.
– Это какие-то бандиты! Но откуда они взялись?
– Вывелись, - сказал Егор.
– Методом перекрестного опыления. Над лощиной медленно разгорались зеленые лучи первого солнца.
Поселок постепенно просыпался. Где-то заплакал ребенок. По тропе мимо землянок прошла босая, нечесаная женщина с коромыслом на плече.
– Здравствуйте!
– сказала Катя.
Женщина не ответила, искоса уколов ее неприветливым взглядом. Наконец из землянки выглянул Михась.
– Заходьте!
В тесном, едва освещенном масляной плошкой помещении было душно, воняло кислым потом и копотью. Батька Борташ, дородный мужик лет шестидесяти, голый по пояс и лохматый, как мультипликационный людоед, сидел на лежанке, по-турецки скрестив босые ноги в полотняных штанах. Перед ним суетилась ядреная молодуха в подоткнутой рубахе, выставляя на низкую массивную колоду, служившую столом, глиняные тарелки с кусками ноздреватого студня, разваренными клубнями и пучками маслянисто поблескивающих трав. Сервировку завершила пузатая бутыль с мутной жидкостью зеленоватого отлива. Молодуха крепкими зубами вырвала из бутыли затычку и доверху наполнила немалую глиняную чеплагу. В благодарность за хлопоты батька отвесил ей полновесный шлепок по обширному заду, и она величаво уплыла за занавеску, стрельнув напоследок в Егора лукавым, но слегка заплывшим глазом.