Красный корсар
Шрифт:
— Его предприятие рискованное, чтобы не сказать: безуспешное.
— Может-быть, то и другое вместе. Но он имеет большую надежду на удачу.
— Вероятно, он вдается в обычную в этих случаях ошибку, предполагая встретить обыкновенного пирата: грубого, кровожадного, неотесанного, как другие…
— Какие другие?
— Я вообще говорю о людях подобной профессии. Но этот вполне соответствует громкой известности, которую приобрел.
— Не будем избегать слов, мистер Уильдер, и назовем его Корсаром.
— Но не странно ли, что
— Может-быть, его заметили где-нибудь в узком проходе и теперь направляются по его пути.
— Очень возможно, — ответил, задумавшись, Корсар, — ваши моряки принимают в расчет ветер и течение, но им следовало бы также запастись подробным описанием преследуемого ими судна.
— Весьма вероятно, что они знают его признаки.
Уильдер не мог скрыть своего волнения и выдержать проницательного взгляда собеседника.
— Да, должно-быть; он мне дал понять, что один его агент в тайных сношениях с Корсаром; он зашел даже дальше в своей откровенности и признался, что весь успех зависит от ловкости этого человека и от тех сведений, которые он от него получает; должно-быть, этот человек имеет особые средства для переговоров!
— Назвал он вам его?
— Да.
— Как же его имя?
— Генри Арч, другими словами — Уильдер.
— Бесполезно дальше скрываться, — сказал Уильдер, поднимаясь с гордым видом, которым он старался скрыть неприятность своего положения. — Я вижу, что вы меня узнали.
— Как изменника.
— Вы позволяете себе нанести это оскорбление, пользуясь своим положением.
Корсар сделал над собою страшное усилие, но сдержался и продолжал с презрением и иронией:
— Можете передать обо всем вашему начальству! Можете им сказать, что морское чудовище, грабящее беззащитных рыбаков и береговых жителей, боящееся королевского флага, как чорт ладана, во главе ста пятидесяти пиратов творит у себя суд и расправу и дает кров и защиту слабым женщинам.
Уильдер уже вполне овладел собою, и все оскорбления и сарказмы не производили на него никакого действия. Скрестив на груди руки, он ответил просто:
— Я знал, на что шел: я хотел освободить судно от этого бича морей, который до настоящего времени безнаказанно производил свои налеты. Теперь моя учесть меня не устрашит.
— Очень хорошо, — сказал Корсар и ударил в гонг. — Заковать негра и его товарища и наблюдать, чтобы они не могли подать знаков другому кораблю! — распорядился он.
После ухода явившегося на зов матроса он продолжал:
— Мистер Уильдер, общество, которому вы изменили, имеет свои законы, по которым вы и ваши сообщники заслуживают немедленного повешения на реях. Мне остается только отворить эту дверь, объявить о вашем преступлении и отдать вас в руки моего экипажа.
— Нет, вы этого не сделаете, нет, вы не можете этого сделать! — раздался
— А какую участь готовил он мне и товарищам в случае удачи своего гнусного намерения? — спросил Корсар резким голосом.
— Намерения и цели, — ответила старшая дама, выдерживая взгляд Корсара, — оправдывают его поведение. Я вижу, что в сердце вашем гнев борется с чувством справедливости.
— Смелое обращение к кровожадному Корсару, не знающему угрызений совести!
— И это голос истины, и ваши уши не могут быть к ней глухи…
— Довольно! — прервал Корсар со спокойным благородством. — Мое решение уже давно принято, и ни просьбы, ни угрозы не могут изменить его. Мистер Уильдер, вы свободны. Если вы и не отличались верною вашею службою мне, то вы дали мне урок вашей выдержкой при исполнении взятой на себя роли, и урок этот будет полезен мне в будущем.
Уильдер был поражен. Чувство унижения и стыда боролись в нем с чувством глубокой грусти, которую он не старался скрыть.
— Может-быть, вы не знаете вполне моего намерения: я обрекал вас на смерть, а экипаж ваш — на истребление.
— Да, вы действовали, как люди, облеченные властью для угнетения других. Отправляйтесь и ищите себе любой корабль. Повторяю вам, вы свободны.
— Нет, я должен прежде объяснить вам свое поведение.
— Объяснения с пиратом, с человеком, стоящим вне закона? Какое значение может иметь его мнение для такого преданного правительству моряка?
— Употребляйте какие хотите выражения, — возразил Уильдер, вспыхнув, — но я не могу покинуть вас, не освободившись хоть в малой степени от того презрения, которого, по вашему мнению, я заслуживаю.
— Говорите смело: теперь вы мой гость.
Это обращение еще больше тронуло Уильдера, но он скрыл свое волнение и продолжал:
— Вероятно, я вас не удивлю, сказав, что слухи, ходящие о вас в обществе, не могут внушить к вам большого уважения людей!
— Вы можете чернить меня, как хотите, — сказал Корсар дрогнувшим голосом, показывавшим, что он далеко не так сильно был равнодушен к мнению общества, как это казалось.
— Я должен высказаться до конца, капитан Гейдегер, и буду говорить только правду. Странно! Сначала я взялся за это поручение с жаром. Я рисковал своей жизнью, был двуличным, чтобы достигнуть того, что казалось мне доблестным, за что я получил бы не только вознаграждение, но и общее уважение. Так я думал, когда принимался за исполнение своей задачи. Но ваше доверие, ваше открытое поведение обезоружили меня в тот момент, когда я вступил на борт вашего корабля.
— И все-таки вы проводили ваш план.