Красный корсар
Шрифт:
— А каков он в битве?
— За деньги он будет служит хоть чорту, а человек он смышленый. Тот, дальше, отличается особой исполнительностью. Раз во время ветра я велел ему перерубить канат. Он исполнил это приказание, но по неосторожности стоял перед канатом, и его сбросило в море. Теперь он хвалится своею осторожностью и говорит, что больше уже не сплошает. Я уверен, что и теперь этот корабль в его глазах удваивается.
— Значит, он трус и будет думать о бегстве?
— Напротив, он увидит спасение свое в победе и постарается поскорее сшибить
— А это кто там дальше снимает свою одежду? — спросил Уильдер.
— Это голландец; он отличается склонностью к экономии: по его мнению, перед смертью не стоит одевать новой одежды. Около него гасконец приготовляется к битве. Они оба составляют резкий контраст. Если бы они сцепились, то в первой схватке легко мог бы победить француз, но при первой же неудаче победа осталась бы за голландцем.
Корсар говорил, все время улыбаясь жестокой улыбкой, и горечь слышалась в его словах.
— А эти два коренастые матроса, которые с таким вниманием рассматривают приближающегося неприятеля?
— Это люди очень непостоянного характера: они наполовину только освоились с нашим корсарским промыслом и в глубине души не совсем согласны с нашей работой.
— Повидимому, они держатся того мнения, что неблагоразумно позволять кораблю приближаться.
— Да, они народ расчетливый, и я не удивлюсь, если они уже заметили, что неприятель имеет преимущества перед нами по числу пушек. Они обладают необыкновенным зрением, но они также крепки и сильны, обладают толковой головой и сумеют из этого своего преимущества извлечь выгоду!
— Вы думаете, что они не достаточно храбры?
— Ну, я не посоветовал бы никому стать им поперек дороги. У них ум неповоротливый, язык не бойкий, но того, что втемяшится в их голову, не выбьешь колом. Если им взбредет в голову сражаться, то их пушки дадут себя знать, в противном же случае лучше пожалеть порох и напрасно не тратить его. Однако, мы теряем на болтовню время. Пора приступать к серьезной работе. Мистер Уильдер, мы покажем им наши паруса.
Лицо Корсара преобразилось, и он пошел по палубе, а лейтенант начал отдавать распоряжения. Найтингель резким голосом передал приказание:
— Давай все паруса!
До сих пор люди экипажа держали себя различно: одни выражали радость в ожидании богатой добычи, другие, зная лучше своего командира, не считали еще нападение решенным; более осмотрительные покачивали головами по мере приближения корабля и взвешивали опасность положения. Но опыт убедил всех, что командир их знает, что делает, и всегда, словно чудом, имеет все сведения о неприятеле. Поэтому все с доверием ожидали его решения.
При первой команде лица матросов оживились, и они с радостью стали исполнять приказы.
Уильдер быстро отдавал
В один момент голые мачты покрылись белоснежными парусами, и корабль закачался, ожидая, какое ему дадут направление. Все было готово. Уильдер направился к корме, где находился Корсар, наблюдавший за неприятелем. Вдали показался уже желтоватый остов судна с установленными вдоль бортов пушками.
Мистрис Уиллис и Гертруда стояли в задумчивости около него и наблюдали за всем окружающим.
— Мы готовы, — сказал Уильдер, — и ждем ваших указаний.
Корсар вздрогнул, приблизился к лейтенанту и, пристально глядя на него, спросил:
— Вполне ли вы уверены, что узнали судно?
— Да, для меня в этом не может быть никакого сомнения.
— Это корабль королевского флота! — сказала гувернантка.
— Да, я это уже сказал.
— Ну, Уильдер, попробуем его ход; уменьшите нижние паруса и разверните передние.
Молодой моряк поклонился и пошел исполнять приказание. Голос Уильдера во время командования немного дрожал, чего никогда не случалось с командиром, и это не ускользнуло от внимания старых моряков. Но все было немедленно исполнено.
Паруса надулись. Неподвижный до того времени корпус пришел в движение, и скоро корабль развил полный ход. Соревнование двух судов возбуждало сильный интерес. Неприятель был в полумиле, как-раз под ветром. Более внимательный осмотр не оставлял ни малейшего сомнения в силе и высоких качествах судна. Солнце ярко освещало палубу, и тень от парусов ложилась на море с противоположной стороны. При помощи трубы можно было уже различать происходящее на судне и следить за движением на нем: в разных местах между оснасткой видно было несколько человеческих фигур, но все было спокойно, заметен был порядок и строгая дисциплина.
Как только «Дельфин» пришел в движение и вода вокруг него запенилась, Корсар подозвал Уильдера к себе на корму. Несколько мгновений взгляд его был устремлен на неприятельский корабль, словно он в последний раз измерял его силу.
— Мистер Уильдер, — сказал командир тоном человека, рассеявшего все свои недоумения, — я не в первый раз вижу этот корабль.
— Весьма возможно: он исколесил почти все воды Атлантического океана.
— Да, и не в первый раз мы с ним встречаемся. Небольшая перемена окраски не делает еще большой разницы. Я уверен, что узнаю его по расположению мачт.
— Да, эти мачты стоят наклоннее обыкновенного.
— Это удивительно! Долго вы служили на нем?
— Несколько лет.
— И вы его оставили?..
— Перед переходом к вам.
— Скажите, они обращались с вами презрительно, не переваривали вашего американского происхождения?
— Да, оттого-то я его и оставил.
— Вы еще находились на нем во время Мартовского равноденствия?
Уильдер утвердительно кивнул головой.
— Я так и думал. Вы сражались с иностранным судном в бурю? Ветер, волны и люди — все тогда участвовало в битве.