Красный мотор
Шрифт:
— Разумное решение, — Циркулев снова склонился над чертежами. — Позвольте предложить схему размещения.
— Нет уж, — перебил Руднев. — Сначала закончим с этим красавцем. Я тут еще пару идей набросал.
Они снова углубились в работу, забыв обо всем. Я смотрел на них и думал — вот она, настоящая преемственность поколений. Когда старый опыт соединяется с молодой дерзостью, рождается что-то действительно новое.
К вечеру станок был полностью собран и выставлен по уровню. Циркулев придирчиво проверял
— Ну что ж, — наконец произнес Циркулев, — можно начинать пробные испытания.
— Только сначала, — Руднев хитро прищурился, — расскажите поподробнее про ту вашу систему термокомпенсации. Кажется, там была интересная идея с принудительной циркуляцией?
Я оставил их увлеченных очередной технической дискуссией. За окнами сгущались сумерки, в цехе зажглись новые электрические лампы, а два инженера, разделенные возрастом, но объединенные любовью к точной механике, продолжали бесконечный спор о совершенстве станков.
Строительство завершили в рекордные сроки. Даже Руднев перестал ухмыляться и с уважением пожал руки строителям.
Новая измерительная лаборатория сверкала стерильной чистотой. Я специально настоял на белой масляной краске для стен и ярком освещении, все как в лучших немецких заводах. На массивном гранитном столе, установленном на отдельном фундаменте, поблескивали металлом измерительные приборы.
Руднев, непривычно серьезный, склонился над первой партией деталей шпиндельного узла. Его пальцы осторожно крутили микрометр.
— Та-ак… — протянул он. — Сорок девять и девяносто семь сотых. А должно быть пятьдесят ровно. Кто точил эту деталь?
— Позвольте взглянуть, — Циркулев придвинулся ближе, поправляя пенсне. — Действительно, досадное отклонение. Хотя для первой пробной партии могут быть некоторые допущения.
— Для первой партии? — Руднев фыркнул. — Да хоть для тысячной! Три сотых миллиметра на валу шпинделя, это как фальшивая нота в опере. Все изделие насмарку.
Он повернулся к стоящему рядом молодому рабочему:
— Жилин, голубчик, это вы на станке номер три работали?
— Я, Алексей Платонович, — смущенно переступил тот с ноги на ногу.
— И что же вы, уважаемый, резец после каждого прохода не проверяли? А настройку центров кто позволил трогать?
Я ожидал обычной едкой тирады, но Руднев вдруг сменил тон:
— Ладно, идите. Завтра с утра покажу, как правильно. Будем учиться.
Циркулев удивленно приподнял бровь:
— Однако, коллега, вы проявляете неожиданное педагогическое терпение.
— А что делать? — Руднев пожал плечами. — Парень старательный, просто опыта нет. Не всем же в Императорском училище практику проходить.
Он снова склонился над деталями:
— Вот тут, смотрите, Игнатий
— Действительно, — Циркулев поднес к глазам лупу. — Помнится, в Германии на заводе Рейнекера применяли особый метод правки.
— Знаю-знаю, — перебил Руднев. — Алмазным карандашом под углом сорок пять градусов. Только у нас алмазов нет. Придется думать что-то свое.
Он достал из кармана сюртука блокнот, принялся быстро чертить:
— Вот, смотрите. Если изменить геометрию правящего инструмента и добавить осцилляцию, то вопрос решён, видите?
Я с интересом наблюдал, как эти двое, забыв об обычных пикировках, увлеченно обсуждают технические детали. Циркулев что-то доказывал, чертя схемы прямо на полях блокнота, Руднев возражал, но уже без обычной язвительности.
Неожиданно раздался грохот — в лабораторию ворвался запыхавшийся молодой инженер Егоров:
— Алексей Платонович! Там на станке номер пять…
— Тише! — шикнул Руднев. — Это вам не проходная, а храм точности. Что там со станком?
— Вибрация странная появилась при работе.
— Ну конечно! — Руднев хлопнул себя по лбу. — Мы же вчера сменили режим обработки, а динамическую балансировку не сделали. Идемте, коллеги, покажу, как это лечится.
Он сгреб детали в карман сюртука и устремился к выходу. Циркулев, кряхтя, поспешил следом.
— Игнатий Маркович, — обернулся вдруг Руднев, — а помните, вы говорили про способ центровки шпинделя по методу Деритрона? Кажется, он тут может пригодиться.
— Помню-помню, — оживился профессор. — Сейчас продемонстрирую…
Я остался в лаборатории один. На гранитной плите поблескивал забытый микрометр. Взял его в руки, вспомнил свои ощущения в двадцать первом веке, когда впервые держал похожий прибор. Тогда все казалось проще, нажал кнопку на компьютере, и станок с ЧПУ сделает деталь с микронной точностью.
А здесь, в 1929-м, каждая сотая миллиметра давалась потом и кровью. Но именно так, через труд и поиск, рождалось настоящее мастерство.
За дверью раздались голоса, Руднев что-то объяснял рабочим, Циркулев вставлял замечания, Звонарев возбужденно предлагал очередное усовершенствование. Обычный рабочий день продолжался.
Спустя совсем короткое время мы смогли продемонстрировать результаты комиссии. Их уже через месяц невозможно сосчитать. Призывали к нас с заводной регулярностью. Проверяли, как идет строительство завода.
В тот октябрьский день в цехе собралась внушительная делегация из наркомата. Я стоял у нашего первого токарного станка, наблюдая за приготовлениями к испытаниям. Руднев в неизменном лиловом пиджаке колдовал над измерительными приборами, то и дело поправляя сползающие очки.