Красный мотор
Шрифт:
— К простому деловому предложению. — Он подался вперед. — Мы можем обеспечить вам режим наибольшего благоприятствования. Финансирование, поставки, устранение бюрократических препон. Взамен просим только одного — работать в правильном направлении.
— И в каком же?
— В направлении развития частной промышленности. Без этого жесткого партийного контроля, без форсированных темпов. Планомерно, разумно, с опорой на механизмы свободного рынка.
Я молчал, разглядывая игру света в хрустальном графине. За окном уже стемнело, только отблески уличных фонарей
— Подумайте, Леонид Иванович, — мягко продолжил Брянцев. — Вы же сами из промышленников, должны понимать — нельзя строить здоровую экономику на голом энтузиазме и приказах сверху. Нужна частная инициатива, конкуренция, свободный рынок…
— Знаете, Николай Петрович, — я медленно покрутил в руках рюмку, — в чем-то вы правы. Действительно, без частной инициативы, без конкуренции здоровую экономику не построишь.
Брянцев удовлетворенно кивнул, но я продолжил:
— Только вот в чем проблема. Мы не в Америке и не в Европе. У нас другие условия, другие задачи. Нам нужно в кратчайшие сроки создать современную промышленность. Причем не просто отдельные заводы, а целые отрасли — металлургию, станкостроение, химию…
— Вот именно! — оживился Брянцев. — И частный капитал мог бы…
— Нет, — я покачал головой. — Частный капитал в чистом виде здесь не справится. Слишком большие затраты, слишком длинные сроки окупаемости. Нужен другой подход.
— Какой же?
— Государственно-частное партнерство. Жесткое планирование базовых отраслей, но с элементами рыночных механизмов. Частная инициатива — да, но под контролем государства и в рамках общего плана.
Брянцев нахмурился:
— То есть вы предлагаете…
— Я предлагаю не возвращаться к старому НЭПу, а создавать новый тип экономики. Где государство определяет стратегию и контролирует ключевые отрасли, но использует рыночные стимулы и частную инициативу для повышения эффективности.
— Это противоречит нашим принципам, — Брянцев начал раздражаться. — Мы за свободный рынок…
— За свободный рынок в стране, где нет современной промышленности? Где нет квалифицированных кадров? Где нужно в считанные годы пройти путь, на который Запад потратил десятилетия? — я подался вперед. — Это утопия, Николай Петрович. Красивая, но неосуществимая.
В кабинете повисла тишина. Было слышно, как за стеной негромко играет джаз-банд.
Брянцев медленно затушил папиросу. Его лицо стало жестким:
— Жаль, что мы не нашли общего языка, Леонид Иванович. Очень жаль. — Он помолчал. — Вы понимаете, что выбираете опасный путь? Сталин сегодня поддерживает вас, а завтра может случиться, что угодно.
— А завтра будет завтра, — я поднялся из-за стола. — Знаете, в чем главная ошибка вашей группы, Николай Петрович? Вы смотрите назад, пытаетесь вернуться к прошлому. А нужно смотреть вперед, искать новые формы.
— Самонадеянно с вашей стороны, — холодно произнес Брянцев. — Очень самонадеянно.
— Возможно. Но лучше ошибаться, пытаясь создать что-то новое, чем цепляться за старое.
Я направился к выходу.
— Передайте Алексею Ивановичу мою благодарность за внимание. Но я уже сделал свой выбор.
Спускаясь по лестнице «Метрополя», я думал о превратностях судьбы. Еще утром казалось, что сегодня обычный рабочий день. А вечером пришлось делать выбор, который определит не только мое будущее, но и, возможно, путь развития целой страны.
На улице все так же моросил дождь. Степан распахнул дверцу «Форда».
— На завод, — сказал я, устраиваясь на заднем сиденье.
Предстояло много работы. И теперь я точно знал, что времени на раскачку у нас нет.
В заводмком кабинете я перевел дух. Нужно подготовиться к завтрашнему совещанию. До глубокой ночи раскладывал документы, составлял программу действий, расписывал задачи.
Котов принес финансовые сводки — средства есть, но потребуется серьезная оптимизация. Особенно с учетом возможных сложностей после сегодняшнего разговора с Брянцевым.
Позвонил в Нижний, поговорил с директором автозавода. Циркулев и Руднев уже наладили производство первых станков, Варвара с Звонаревым заканчивают испытания нового мотора. Они спрашивали, как там у нас дела, но я пока промолчал про изменение плана. Потом расскажу.
Домой вернулся за полночь. А в семь утра уже снова был на заводе. Просмотрел последние телеграммы, сводки, отчеты. К девяти все было готово.
Вскоре просторный конференц-зал заводоуправления начал заполняться людьми. Величковский, как всегда аккуратный, с блестящим пенсне на черном шнурке, что-то тихо обсуждал с Сорокиным, который даже на совещание притащил последние пробы стали. Бонч-Бруевич раскладывал на столе чертежи башен, изредка переговариваясь с Зотовым. В углу пристроился Котов с неизменным гроссбухом.
Я окинул взглядом собравшихся. Не хватало нижегородской команды — Циркулева с Рудневым, Варвары со Звонаревым. Но с ними придется работать отдельно, завтра с утра выезжаю в Нижний. А сегодня нужно запустить московскую часть программы.
— Товарищи, — я встал во главе длинного стола, — после визита в Кремль у нас появились новые задачи. Серьезные задачи.
Все затихли. Даже Сорокин отложил образцы.
— Начнем с главного. Товарищ Сталин одобрил нашу программу развития, — я обвел взглядом притихший зал. — Но с существенными корректировками. Главный упор теперь на создание базы. Специальные стали, точное станкостроение, система управления производством.
Достал папку с документами:
— Николай Александрович, — обратился к Величковскому, — вам с Сорокиным первоочередная задача: освоение новых марок стали. Особенно для оборонки. Вот спецификации, — протянул им бумаги.
Величковский педантично поправил пенсне, пробежал глазами документы:
— Любопытно… очень любопытно. Особенно эти добавки молибдена. Но потребуется…
— Знаю, — перебил я. — Проблема с легирующими элементами. Поэтому вторая задача поиск новых месторождений. Сорокин, подключите ваши связи в геологоразведке.