Красный сфинкс

Прашкевич Геннадий

В 1931 году вышла фантастическая повесть «Страна счастливых».

Несомненно, это была одна из самых первых попыток нарисовать страну, в которой победил коммунизм. Мир будущего, описанный Яном Ларри, не похож на наш мир. В столовых колхозникам и рабочим подают трюфели и форель, рябчиков и омаров, общественные туалеты выполнены исключительно из золота – «как вызов старому миру», густая ветвистая пшеница раскачивает колосья весом не менее ста граммов, государство полностью покончило с преступностью и алкоголизмом. Короче, сталинский план преобразования природы и человека выполнен.

Ян Ларри явно полемизировал с гонимым в то время Евгением Замятиным.

«В памяти его… – (героя „Страны счастливых“, – Г.

П.) – встали страницы старинного романа, в котором герой считал, что жизнь в социалистическом обществе будет безрадостной и серой. Слепое бешенство охватило Павла. Ему захотелось вытащить этого дикаря из гроба эпохи… Ты напоминаешь старого мещанина, – обращается Ян Ларри к автору романа «Мы», – который боится социалистического общества потому, что его бесцветная личность могла раствориться в коллективе. Он представлял наш коллектив как стадо. Но разве наш коллектив таков? Точно в бесконечной гамме каждый из нас звучит особенно… И все мы вместе соединяемся в прекрасную человеческую симфонию…» Даже влюбленная девушка в «Стране счастливых» шепчет любимому вовсе не те слова, которых мы ждем. «Представь себе Республику нашу в час рассвета… – шепчет она. – В росах стоят густые сады. Тяжко качаются на полях зерновые злаки… Реками льется молоко… Горы масла закрывают горизонт… Стада упитанного, тучного скота с сонным мычанием поднимают теплые морды к небу. Нежная розовая заря пролилась над бескрайними плантациями хлопка и риса. В мокрой зелени листвы горят апельсины». У замятинской героини язык не повернулся бы вышептать такое, да и не надо ей было ничего такого шептать: получила талончик на встречу с мужчиной, вот и все.

Коммунизм в «Стране счастливых» победил так быстро, что многие советские люди попросту не успели перестроиться, памятью своей они еще крепко связаны с прошлым, даже мнительный глава и вождь счастливого государства – Молибден (псевдоним легко прочитываемый, особенно теми, кто знал о существовании молибденовой стали). Понятно, что вдумчивого Молибдена беспокоят темпы строительства нового общества. Например, он осуждает энтузиастов полетов в космос: это может отвлечь внимание людей от дел насущных. Но ведь «будет время, – говорит один из героев повести, – когда человечество встанет плечом к плечу и покроет планету сплошной толпой… Земля ограничена возможностями… Выход – в колонизации планет… Десять, двести, триста лет… В конце концов ясно одно: дни великого переселения придут». Герой сам готов хоть сейчас отправиться в космос, правда, под давлением Молибдена суровый Совет ста все-таки оставляет нужного стране человека на Земле. «Вы правы, товарищи, – соглашается герой. – Я остаюсь. Но передайте Молибдену… этому человеку, оставленному у нас старой эпохой: мы другие… Он плохо знает нас».

Намек на вождя поняли.

Книгу изъяли из библиотек.

Пришлось вернуться в НИИ рыбного хозяйства.

Время от времени Ян Ларри печатал в газетах и в журналах статьи и фельетоны, но фантастических книг не писал, в издательствах не появлялся, пока не подвернулся поистине счастливый случай. Однажды к известному биологу Л. С. Бергу (кстати, создателю антидарвиновской эволюционной теории – номогенеза), обратился Самуил Яковлевич Маршак с предложением написать что-нибудь такое про советскую науку. Например, занимательную книжку, из которой дети узнали бы много нового о мире насекомых.

Л. С. Берг переадресовал просьбу своему молодому сотруднику.

В короткое время Ян Ларри написал фантастическую повесть для детей «Необыкновенные приключения Карика и Вали», в которой профессор-биолог Иван Гермогенович Енотов изобрел снадобье, способное все предметы быстро и значительно уменьшать в размерах. Он, Карик и Валя тоже превратились в крошечных существ. Это позволило им путешествовать в необыкновенном мире непомерно разросшихся насекомых

и растений.

Привлекательный поворот темы.

Но критика и в этом усмотрела идеологические происки.

«Неправильно принижать человека до маленького насекомого, – писал один из внутренних рецензентов. – Так вольно или невольно мы показываем человека не как властелина природы, а как беспомощное существо. Говоря с маленькими школьниками о природе, мы должны внушать им мысль о возможном воздействии на природу в нужном нам направлении».

В те годы, вспоминал позже Ян Ларри, «…вокруг детской книги лихо канканировали компрачикосы детских душ – педагоги, „марксистские ханжи“ и другие разновидности душителей всего живого… Фантастику и сказки выжигали каленым железом… Мои рукописи так редактировали, что я и сам не узнавал собственных произведений, ибо кроме редакторов книги, деятельное участие в исправлении „опусов“ принимали все, у кого было свободное время, начиная от редактора издательства и кончая работниками бухгалтерии… вымарывая из рукописи целые главы, вписывая целые абзацы, изменяя по своему вкусу сюжет, характеры героев… Все, что редакторы „улучшали“, выглядело настолько убого, что теперь мне стыдно считаться автором тех книжек».

В результате рукопись надолго застряла в редакции.

За помощью писатель обратился к С. Я. Маршаку. В конце концов, это он был инициатором написания такой книжки. Маршак незамедлительно ответил: «Повесть я читал. Ее можно печатать, ничего не изменяя». Только после этого «Необыкновенные приключения Карика и Вали» увидели свет, – сперва в журнале «Костер», затем в Детиздате отдельной книжкой. И в течение ряда лет эта книжка выдержала множество переизданий. И рецензенты хвалили ее и указывали на ее занимательность.

Но живая жизнь занимательнее любой истории.

В декабре 1940 года И. В. Сталин получил странное письмо.

«Дорогой Иосиф Виссарионович! – писал неизвестный корреспондент, укрывшийся под псевдонимом Кулиджары. – Каждый великий человек велик по-своему. После одного остаются великие дела, после другого – веселые исторические анекдоты. Один известен тем, что имел тысячи любовниц, другой – необыкновенных Буцефалов, третий – замечательных шутов. Словом, нет такого великого, который не вставал бы в памяти, не окруженный какими-нибудь историческими спутниками: людьми, животными, вещами. Но ни у одной исторической личности не было еще своего писателя. Такого писателя, который писал бы только для одного великого человека. Впрочем, и в истории литературы не найти таких писателей, у которых был бы один-единственный читатель…»

«Я беру перо в руки, – сообщал Сталину загадочный Кулиджары, – чтобы восполнить этот пробел. Я буду писать только для Вас, не требуя для себя ни орденов, ни гонорара, ни почестей, ни славы. Возможно, что мои литературные способности не встретят Вашего одобрения, но за это, надеюсь, Вы не осудите меня, как не осуждают людей за рыжий цвет волос или за выщербленные зубы. Отсутствие талантливости я постараюсь заменить усердием, добросовестным отношением к принятым на себя обязательствам…

Дабы не утомить Вас и не нанести Вам травматического повреждения обилием скучных страниц, я решил посылать свою первую повесть коротенькими главами, твердо памятуя, что скука, как и яд, в небольших дозах не только не угрожает здоровью, но, как правило, даже закаляет людей…

Вы никогда не узнаете моего настоящего имени, – заканчивал автор письма. – Но я хотел бы, чтобы Вы знали, что есть в Ленинграде один чудак, который своеобразно проводит часы своего досуга – создает литературное произведение для единственного человека, и этот чудак, не придумав ни одного путного псевдонима, решил подписываться Кулиджары. В солнечной Грузии, существование которой оправдано тем, что эта страна дала нам Сталина, слово Кулиджары, пожалуй, можно встретить, и, возможно, Вы знаете значение его…»