Красный шатёр
Шрифт:
Моя сестра была мудрой женщиной, - продолжала Зелфа.
– Она остановилась, внимательно посмотрела на меня, взяла мои ладони в свои и спросила: «Готова ли ты проглотить Луну?» Что я могла сказать? Просто пришло мое время.
Вполне возможно, что Зелфа ждала слишком долго, и она отчасти надеялась, что в свои двадцать пять слишком стара для первого зачатия. Такой возраст не считался подходящим для начала семейной жизни. Рахиль была бесплодна с юности, несмотря на все усилия. Лия, плодородная, как хорошо орошенная равнина, находилась в самом расцвете женской силы. Зелфа не знала, что приберегает для
На следующее утро Лия обратилась к супругу. Билха предложила украсить руки Зелфы хной, но та лишь поджала губы и отрицательно помотала головой. Ночью она медленно вошла в шатер Иакова, где он возлег с нею и познал ее. Зелфе это все не слишком понравилось.
– Я сделала то, что от меня требовалось, - сказала она таким тоном, что никто не осмелился расспрашивать ее о подробностях. Зелфа никогда не жаловалась на невнимание со стороны Иакова. Как и с другими своими женами, он сделал всё, чтобы успокоить ее и избавить от страхов. Он много раз звал Зелфу к себе в шатер, пытаясь завоевать ее доверие и расположение. Он попросил мою тетю петь песни о своих богинях, расчесывал ее волосы. Но ничто не смягчило сердце Зелфы.
– Я никогда не понимала, что привлекательного находят мои сестры в возможности возлечь с Иаковом, - говорила она, досадливо взмахивая длинной рукой.
– Это был долг, тяжкий труд, как растирание зерна, нечто утомительное и неизбежное, необходимое для продолжения жизни. Нет, я не была разочарована, - добавляла она.
– Но я и не ожидала от этого никакого удовольствия.
Зелфа понесла во время беременности Билхи. А вскоре после рождения Дана окружающим стало казаться, что она и вправду проглотила Луну. При ее хрупком телосложении живот выглядел огромным и совершенно круглым.
Сестры поддразнивали Зелфу, но та только улыбалась в ответ. Она радовалась освобождению от ложа Иакова, ведь мужчины не вводили в свои шатры беременных. Она принимала свое новое тело и предавалась чудесным грезам о власти и полете. Она мечтала о рождении дочери, но не заурядного человеческого детеныша, а прекрасной женщины-духа, обладающей полнотой тела и разума, с тяжелой грудью. Она носила странное одеяние из сплетенных веревок и широко шагала, ступая по земле большими ступнями, и ее лунная кровь побуждала деревья расти там, где она проходила.
– В детстве я любила спать, - рассказывала Зелфа.
– И все месяцы беременности я вновь отправлялась в снах в дальние странствия.
Но когда настало время, ребенок не спешил явиться на свет, и Зелфа сильно страдала. Ее бедра были слишком узкими, так что роды длились от заката до заката, на протяжении трех суток. Зелфа кричала и завывала, уверенная, что ее чудесная дочь умрет или что она сама испустит дух, прежде чем увидит свое дитя, свою Ашрат - она уже выбрала имя для девочки и сообщила его сестрам на случай, если не вынесет родов.
Постепенно положение становилось все тревожнее. Вечером третьего дня Зелфа была уже чуть жива от боли, а конца родам не предвиделось, словно бы ребенок и не собирался являться на свет. Наконец Инна прибегла к не опробованному ранее зелью, которое купила у одного торговца из
Вскоре Зелфа поднялась на кирпичи, а Лия стояла сзади, поддерживая роженицу, приносящую ребенка от ее имени. К тому моменту, когда Инна извлекла из Зелфы дитя, у той уже больше не осталось слез. Несчастная мать была наполовину мертвой, пепельно-серой и холодной. Роженица даже не смогла закричать, когда ребенок наконец явился на свет, раздирая ее плоть спереди и сзади. Это оказалась не желанная девочка, а мальчик - длинный, худой и черноволосый. Лия обняла сестру и твердила, что теперь все муки позади, что у нее родился просто замечательный сын. Лия нарекла его Гадом и сказала:
– Пусть он принесет тебе луну и звезды и позаботится о тебе в преклонные годы.
Но радость, воцарившаяся в Красном шатре, оказалась недолгой, потому что Зелфа вдруг снова надсадно завопила. Боль вернулась.
– Я умираю, умираю!
– рыдала Зелфа.
– Мой несчастный мальчик станет сиротой и никогда не узнает свою мать!
– восклицала она.
– Каково ему будет жить, ребенку наложницы, умершей при родах? О, несчастный сын несчастной матери!
Инна и Рахиль присели по обе стороны от впавшей в отчаяние женщины, пытаясь понять, чем вызван новый приступ боли. И внезапно повитуха нащупала в материнской утробе второго ребенка.
– Не сдавайся, малышка, - сказала Инна Зелфе.
– Сегодня ты производишь на свет близнецов. Разве не об этом мечтает любая женщина?
Второй ребенок пришел в этот мир быстро, поскольку Гад открыл ему путь. Он буквально выпал из чрева матери, как спелый плод, - еще один мальчик, тоже темноволосый, но намного меньше брата.
Однако мать не увидела его: из нее хлынула целая река крови и свет в глазах Зелфы погас. Инна и Рахиль снова и снова наполняли чрево роженицы шерстью и травами, чтобы остановить кровотечение.
Они смочили ее губы водой и крепким медовым отваром. Они пели исцеляющие гимны и возжигали фимиам, чтобы не выпустить ее дух из шатра. Но Зелфа лежала на одеяле - еще не мертвая, но уже не живая, и так продолжалось восемь дней и даже более. Бедняжка не знала, как прошло обрезание Гада и второго ее сына, названого Асиром в честь богини, которой она сама поклонялась. Кормили мальчиков по очереди: то Лия, то Билха, то одна из недавно родивших служанок.
Через десять дней Зелфа очнулась, застонала и подняла руки.