Красный шатёр
Шрифт:
Во второе полнолуние после моего рождения Лия встретилась с мужем и назвала ему мое имя. Мама говорила мне, что я сама выбрала его.
– Шестьдесят дней подряд я шептала в твое маленькое ушко все имена, предложенные сестрами, все имена, которые я когда-либо слышала, и даже те, что я придумала сама. Но лишь когда я сказала «Дина», ты выпустила сосок изо рта и посмотрела мне в лицо. Итак, ты Дина, последнее рожденное мною дитя. Моя дочь. Моя память.
Иосиф был зачат в первые дни после моего рождения. Рахиль отправилась к Иакову с новостями о том, что он наконец-то стал отцом крепкой здоровой девочки. Ее глаза сияли, когда она рассказывала об этом, и Иаков обрадовался, увидев, что его
В ту ночь, когда они наслаждались друг другом, Рахиль мечтала о своем первом сыне и проснулась, улыбаясь.
Она никому ничего не сказала, когда с новой луной не пришла кровь. Слишком много было в ее жизни ложных надежд и ранних потерь. На новолуние она вошла в Красный шатер и сменила под собой солому, как будто запачкала ее. Она была такой тонкой, что когда начала постепенно полнеть в талии, это долгое время оставалось незамеченным всеми, кроме Билхи, которая умела держать язык за зубами и не стала обсуждать свои подозрения даже с Рахилью.
Лишь на четвертый месяц моя тетя отправилась к Инне, которая заверила ее, что всё обстоит благополучно и должен родиться здоровый мальчик. Тогда Рахиль показала свой округлившийся живот сестрам, которые радостно танцевали вокруг нее. Она положила руку Иакова на лоно, в котором зрела новая жизнь. И отец десятерых сыновей заплакал, словно это случилось впервые.
Рахиль сильно изменилась после наступления беременности. Ее маленькие груди разбухли и очень болели, а совершенной формы лодыжки опухли. Но во всех этих переменах, обычно огорчавших женщин, она находила лишь повод для восторгов. Моя тетя неизменно пела, разжигая огонь в печи и сидя за прялкой. Родные только дивилась не слыханной прежде сладости ее голоса. Муж спал с Рахилью каждую ночь, вплоть до самых родов. Это было вопиющим нарушением правил: вовсе ни к чему понапрасну искушать демонов. Но Иаков не слушал ничьих упреков и предостережений, ибо Рахиль казалась ему всё более и более желанной по мере того, как внутри нее рос ребенок.
На восьмом месяце мою прекрасную тетю стало сильно тошнить. Кожа ее побледнела, а волосы начали выпадать. Она так ослабла, что едва могла встать с места - сразу начиналось головокружение. Страх поглотил надежду, и она позвала Инну, которая велела будущей матери пить крепкие костные бульоны. Она также приказала Рахили побольше отдыхать и навещала подругу так часто, как только могла.
Когда пришло время родов, Инна приехала к нам, чтобы взять все в свои руки. Ребенок развернулся ногами вперед, и задолго до его появления у матери началось кровотечение. Все попытки Инны развернуть младенца вызывали у Рахили страшную боль. Она кричала так жалобно, что все дети в лагере расплакались. Иаков сидел перед статуей богини, размышляя, должен ли он сделать ей какое-то приношение, хотя и поклялся не почитать иных богов, кроме бога своего отца. В конце концов, он упал ниц и так лежал неподвижно, пока крики жены не сделались для него невыносимыми; тогда Иаков отправился на горное пастбище, велев известить его об исходе родов. За ним послали лишь через два дня.
О, это были два страшных дня, когда Лия, Зелфа и Билха уже прощались с Рахилью… Всем казалось, что бедняжка вот-вот умрет. Но Инна не сдавалась. Она давала Рахили то одни, то другие травы, используя все известные ей снадобья. Она пробовала необычные их сочетания и бормотала тайные молитвы, хотя и не была посвящена в мистерии слов и заклинаний.
Рахиль и сама отчаянно боролась, желая осуществить мечту, терзавшую ее сердце вот уже пятнадцать лет. Глаза роженицы закатывались, по телу ручьями лился пот. Даже после двух дней и двух ночей беспрерывных страданий она не призывала смерть как избавление от мучений.
– Она оказалась
Наконец Инна заставила ребенка повернуться. Но это последнее усилие как будто сломало что-то внутри Рахили, которая вдруг затряслась мелкой дрожью. Глаза ее закрылись, шею свело судорогой, голова запрокинулась. Казалось, демоны завладели ее телом. Даже Инна в ужасе ахнула. Но потом все закончилось так же внезапно, как и началось. Смерть выпустила тело Рахили из своих когтей, а из чрева появилась головка ребенка, и моя тетя вытолкнула его наружу, потеряв сознание.
Мальчик был крохотный, с большим клоком волос на макушке. Морщинистый и прекрасный, как все младенцы.
А Рахили Иосиф, как впоследствии назвали моего брата, казался самым лучшим на свете. В шатре наступила тишина., женщины молча плакали счастливыми слезами. Не говоря ни слова, Инна перерезала пуповину, а Билха взяла ребенка на руки. Лия обмыла Рахиль, а Зелфа- новорожденного. Они облегченно вздохнули и утерли глаза. Рахиль будет жить, она увидит, как растет ее дитя.
Оправлялась Рахиль медленно и трудно, она не могла кормить ребенка. Через три дня после рождения Иосифа груди ее стали тяжелыми и горячими. Теплые компрессы облегчили боль, но молоко иссякло. Лия, которая кормила тогда меня, приложила Иосифа к своей груди. Прежние гнев и ревность вспыхнули было в Рахили, но утихли, когда она обнаружила, что Иосиф оказался капризным ребенком: он неизменно кричал и извивался в любых руках, за исключением материнских.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Моя история
Глава первая
Я не уверена, что самые ранние воспоминания - по-настоящему мои. Обращаясь к ним, я в каждом слове и образе чувствую дыхание своих матерей. Но я отчетливо помню вкус колодезной воды, ее холод на молочных зубах. Я уверена, что помню крепкие руки, подхватывавшие меня каждый раз, как я спотыкалась. Никогда в раннем детстве я не была одинокой и безутешной.
Как и всякий любимый ребенок, я знала, что для мамы являюсь самым важным человеком на свете. Причем не только для Лии, моей родной матери, но и для остальных матерей тоже. Хотя они обожали своих сыновей, именно меня они наряжали, пока мальчики боролись в грязи. Именно я, и только я, отправлялась вместе с ними в Красный шатер, после того как меня отняли от груди.
Я росла бок о бок с Иосифом; сначала он был моим молочным братом, а потом - самым верным другом. Когда ему исполнилось восемь месяцев, он встал и заковылял ко мне - дело было в шатре Лии. Хотя я была на несколько месяцев постарше, однако всё еще нетвердо держалась на ногах - вероятно, потому что тетушки слишком любили носить меня. Иосиф протянул мне обе руки, и я встала. Но мама рассказывала, что зато я научила его говорить. Впоследствии Иосиф уверял всех, что первое его слово было «Дина», хотя Рахиль говорила, что это не так, якобы он произнес «Эма», подразумевая «мама».
Никто не думал, что после ужасных мучений с Иосифом Рахиль родит другого ребенка, так что его, как и меня, отчаянно баловали, считая последним, а потому особенным. По древнему обычаю, самый младший ребенок наследовал материнское благословение, и зачастую отцы следовали выбору жен. Но нас с Иосифом лелеяли, как никого другого: он был единственным сыном своей матери, а я - единственной девочкой в семье.
Отец очень любил нас обоих, и мы были предметом его гордости. Однако это также неизбежно делало нас с Иосифом жертвами старших братьев.