Красный шатёр
Шрифт:
Наконец я поняла, что не могу больше лежать, и вышла из шатра. Иосиф поджидал меня снаружи, вышагивая туда-сюда. Мы ушли из лагеря очень медленно, потому что не было луны и темнота покрывала все вокруг.
Через некоторое время Иосиф опустился на землю и рассказал мне, что произошло.
– Сначала отец меня не узнал. Он хныкал, как усталый ребенок, и твердил: «Иосиф, где Иосиф?» Я ответил: «Вот я». Но он всё спрашивал: «Где мой сын Иосиф? Почему он не пришел?» Я приложил губы к его уху и сказал: «Иосиф здесь, вместе со своими сыновьями, как ты и просил». Наконец он понял и начал хватать меня - за лицо, за руки, за одежду. Плача, Иаков повторял мое имя снова и снова и просил прощения
– произнес Иосиф с жалостью и отвращением.
– Уж лучше умереть, прежде чем наступит день, когда ты не будешь понимать, младенцы или старики твои сыновья.
– Он помолчал и продолжил: - Потом Иаков задремал, но через мгновение снова позвал: «Где Иосиф?» Ему показалось, что он еще не поцеловал меня. «Вот я», - ответил я. «Позволь мне благословить твоих мальчиков, - сказал Иаков, - позволь мне увидеть их сейчас».
Сыновья дрожали и жались ко мне, шатер старика насквозь провонял болезнью, и его голос пугал детей, но я сказал им, что дедушка хочет благословить их, и подтолкнул мальчиков к нему. Отец положил правую руку на голову Эфраима, а левую - на голову Менаше. Он благословил обоих во имя Аврама и Исаака, а затем сел и взревел: «Помните меня!» Сыновья испуганно отступили и спрятались за мной.
Я назвал Иакову имена его внуков, но он меня не услышал. Он слепыми глазами уставился вверх и заговорил с Рахилью, извиняясь за то, что оставил ее кости на обочине дороги. Он плакал о своей возлюбленной и умолял ее позволить ему умереть спокойно. Он даже не заметил, когда я ушел вместе со своими сыновьями.
Пока Иосиф говорил, я чувствовала, как былая тяжесть наваливается на мое сердце: этот груз я носила все годы в доме Нахт-ре. Но это была не печаль, как я думала прежде. Это был гнев, который вырвался из меня теперь, обретя голос:
– А как же я? Отец упомянул про меня? Он не раскаивался в том, что со мной сделал? Иаков говорил о злодейских убийствах в Сихеме? Оплакивал невинно пролитую кровь Салима и Хамора?
Иосиф некоторое время молчал. Потом произнес с усилием:
– Он ничего не сказал о тебе, совсем ничего. Дина забыта в доме Иакова.
Казалось бы, его слова должны были унизить меня, однако этого не произошло. Я оставила Иосифа сидеть на земле и вернулась в лагерь. Я внезапно ощутила усталость, с трудом делая каждый шаг, но мои глаза были сухими.
После прибытия Иосифа Иаков перестал есть и пить. Его смерть была уже вопросом нескольких дней, если даже не часов. Поэтому мы ждали.
Я проводила время, сидя у входа в свой шатер, пряла, присматривалась к внукам Лии, Рахили, Зелфы и Билхи. Я узнавала улыбки и жесты моих матерей, слышала их смех. Я увидела точную копию Билхи в той, кто, должно быть, была дочерью Дана; другая маленькая девочка могла похвалиться волосами моей тети Рахили. Острый нос Лии был заметен у многих ее потомков.
На второй день ко мне подошла девушка, в руках ее была корзина со свежим хлебом. Она представилась на языке Египта как Гера, дочь Беньямина и его жены, египтянки Не-сет. Гере было любопытно узнать, почему женщина из свиты царского наместника сидела и спокойно пряла, тогда как все прочие сопровождавшие Зафената Пане-аха целыми днями готовили и убирали.
– Я сказала своим сестрам, что ты, должно быть, няня сыновей господина, моего дяди, - объяснила она.
– Это так? Я угадала?
Я улыбнулась и кивнула:
– Ты очень догадливая девушка.
А
– Мои сестры еще дети, - объявила девушка, которая и сама была очень юной.
– Совсем маленькие, пока даже прясть не научились. Они близняшки, и их зовут Меза и Наама. Раньше мой отец Беньямин жил в Ханаане, и у него там была жена, которая умерла. Она родила ему сыновей. Моих братьев зовут Бела, Бехер, Эйи и Ард. Они славные, хотя мы и не очень хорошо знаем друг друга. А еще у меня есть двоюродные братья; они многочисленные, как наши стада, и такие же шумные, - сказала она и лукаво подмигнула мне, словно мы были давними подружками.
– У тебя много дядей?
– спросила я.
– Одиннадцать, - ответила Гера.
– Но трое старших уже умерли.
Я кивнула, прощаясь в своем сердце с Рувимом.
А племянница села рядом со мной, вытащила из кармана фартука веретено и принялась за работу, одновременно разматывая моток истории нашей семьи.
– Самым старшим был Рувим, сын Лии, первой жены моего деда. Ой, там вышел такой скандал, когда Рувима застали в постели с Билхой, младшей из жен Иакова! Дед не простил своего первенца даже после смерти Билхи, хотя Рувим принес ему больше внуков и богатства, чем остальные братья, вместе взятые. Говорят, умирая, мой дядя плакал и просил Иакова о прощении, но отец даже не пришел к нему.
Симона и Левия, также родившихся от Лии, убили в Танисе, когда я была еще ребенком. Никто толком не знает подробностей, но женщины говорили, что эти двое якобы пытались получить от какого-то торговца за свой товар гораздо больше денег, чем он стоил. И выбрали себе в помощь какого-то беспощадного головореза из Египта, а тот убил и их тоже.
В общем, эти двое погибли из-за своей собственной жадности.
– Гера подняла голову и увидела, что Иуда входит в палатку Иакова.
– Дядя Иуда, сын Лии, уже много лет наш старейшина. Он честный человек и хорошо заботится о семье, хотя некоторые из моих двоюродных братьев и считают, будто к старости он стал слишком осторожен.
Гера продолжала, рассказывая мне историю моих братьев и их жен, указывая на их детей, называя имена моих племянниц и племянников, с которыми, однако, я никогда не обменяюсь и парой слов.
Вот что я узнала. У Рувима было три сына от жены по имени Зилла. Его вторая жена Аттар родила ему двух девочек, Бину и Эфрат.
У Симона было пятеро сыновей от жены Иалуту. Гере запомнилось, что эта женщина постоянно скандалила и еще у нее вечно воняло изо рта. У него был еще один сын от какой-то женщины из Сихема, но тот утонул в затопленной долине-вади.
– Моя мать говорит, что он убил себя, - шепотом добавила девушка.
– А вон того юношу зовут Мерари, - сказала она.
– Просто чудо, что он хороший человек, хотя и родился у Левия и Инбу. А вот все его братья такие же скверные, как и их отец.
Тут к Гере подошел какой-то парнишка со скошенным подбородком. Она протянула ему кусок хлеба и отослала прочь.
– Это был Шела, - пояснила девушка, - сын Иуды и Шуи. Он слабоумный, но добрый. У моего дяди была еще вторая жена по имени Тамар, которая родила ему сыновей Перетца и Зераха, а также дочку Дафну, мою лучшую подругу. Она считается в нашей семье первой красавицей среди молодого поколения. А вон идет Хеся.
– Гера кивнула в сторону женщины почти моего возраста.
– Это жена Иссахара, еще одного сына Лии. У них четверо детей: три сына и дочь Тола, которая стала повитухой. Дафна унаследовала от Рахили красоту, а Толе достались ее золотые руки.