Красный Вервольф 5
Шрифт:
Он кинулся к волку и с криком: «Фу, Оборотень, фу!», оттащил его от комендантского трупа. Когда этот бесстрашный унтерштурмфюрер повернулся ко мне лицом, я едва не присвистнул от удивления. Еще бы! Передо мною был не кто иной как мой родной дедуля Анхель Вольфзауэр! Ну а с другой стороны, чему тут удивляться?! Кому еще, как не ему, заниматься дрессировкой киноидов? Волк или волкоподобный пес, как полагается порядочному представителю его племени, сел возле ног хозяина, довольно облизывая окровавленную морду. М-да, не хотел бы я встретиться с
Я собрался подойти к дедушке и искренне пожать ему руку, как мне стало не до него. Потому что из партизанского круга выступили люди, увидев которых я едва не расплакался от переполнявших меня чувств. Откуда они здесь только взялись? Кузьма, Митька, Рубин… Злата! Эта что здесь делает? Она же сейчас многодетная мать! И куда только смотрит Дормидонт Палыч?! Он, что, на хозяйстве остался?.. Нет! Вон он стоит, радостно ухмыляясь, а рядом коломенской верстой торчит Юхан, в руках которого «Шмайсер» выглядит детской игрушкой.
— Слушайте, братцы и сестрицы, а кто же в лавке остался? — не выдержал я.
— Много кто, — пробурчал Михалыч. — Там в Пскове сейчас такие дела творятся…
— Какие еще дела? — спросил я.
— Комендант покойничек, почитай, всю верхушку с собой на охоту взял. Уж больно ему хотелось тебя словить. А из города отбыл эшелон со свежей дивизией, на Питер покатили фрицы, да далеко не укатят… Так что в Пскове остались полицаи да разная там обслуга…
— И что? — поторопил я этого неторопливого сказителя.
— Партизанское соединение берет город в клещи, Сашенька, — сказала Злата. — Подполье поднимает боевые ячейки.
— Тогда какого черта мы здесь делаем?!
— Не беспокойся, командир, — хмыкнул Рубин, — без нас не начнут, а если начнут, то не кончат…
— А как вы все узнали, что я здесь?
— Это вот все он, — проворчал Митяй. — Как только меня выцепил, ума не приложу… Я как увидел его пса, чуть в портки не наложил… А он мне и говорит…
— Кто? — удивился я. — Пес?
И тут чуть было сам не наложил в полковничьи галифе, потому что сзади раздалось хриплое гавканье:
— Хит-лер ха-пут!
Вся компания уставилась на Оборотня. А его хозяин смущенно потрепав питомца по мохнатому загривку, пробормотал:
— Ей богу, я не виноват! Это все она, Милена Бежич! Из-за этого ее фокуса бедную псину чуть было не пристрелили.
— А она не кусается? — совсем по-детски спросила Злата и громовой хохот огласил лес.
— Своих — нет, — ответил мой дедуля. — Без команды Оборотень даже к сочному куску говядины не притронется, но гладить его сейчас не надо. Пусть остынет.
— Я и не собиралась, — неискренне пробурчала его собеседница.
— Кстати, настоящее мое имя Ангел Волчий, — сказал мой прямой предок, протягивая мне руку.
С опаской покосившись на Оборотня, я протянул свою:
— Александр Волков!
— Ну вот и познакомились.
Его рукопожатие было твердым и таким знакомым. Меня захлестнуло волной воспоминания о том, чего не было. Моя крохотная
— Так это ты поднял народ, чтобы прийти мне на выручку? — спросил я, машинально переходя на «ты».
— Да, наша контрразведка, сработала на редкость оперативно, — сказал мой дедуля с экзотическим именем. — Узнав, что Красный Вервольф может угодить в ловушку, Слободский выделил своих разведчиков. Больше не мог, потому что освобождение Пскова потребует все силы. Я собрал твоих людей, а по пути сюда мы встретили группу бежавших военнопленных, под командованием комбрига Серпилова. От них мы узнали, что освободил их ты. Ну и конечно, они вернулись сюда с нами. Сняли охранение, которое выставили немцы, окружили поляну. А дальнейшее ты знаешь.
— А где они сейчас?
— Генерал поставил своих бойцов в оцепление. Мало ли, может кто из фашистов уцелел!
— Пойду пожму Серпилову руку! — сказал я. — А вы… давайте по коням! Партизанам надо помочь!
Сделав несколько шагов, я вышел за пределы круга, озаренного факелами. И только тут вспомнил о Марте. Как это она ускользнула? Хорош жених! Забыл о невесте! Я оглянулся, но в мельтешении людей на поляне не смог ее разглядеть. Партизаны и подпольщики собирали трофеи. Наверное, она пошла к моему «Опелю». Ладно, сейчас поблагодарю комбрига и вернусь к машине. Черт, какая же темнотища! Хоть глаз выколи! Да и в самом деле как бы не выколоть! Я поднял руку, чтобы придержать ветку ели, которая смутно виднелась в отсветах долетавших с поляны. И в этих же отсветах увидел знакомый силуэт.
— Марта, ты здесь? — окликнул ее я.
— Прости, любимый! — откликнулась она, и темноту разорвала вспышка выстрела.
Начало мая в Пскове не самое теплое время. То и дело с севера налетает знобкий ветерок, заставляя прохожих кутаться в пальтишки, куртки, свитера и прятать носы в шарфы и поднятые воротники. Однако к девятому числу город расцветает, независимо от погоды. Трепещут на флагштоках знамена. И самое почетное место среди них занимает знамя нашей Великой Победы. Празднично одетые люди несут в руках цветы — от скромных мимоз, до роз и гвоздик. Люди кладут свои букеты и к мемориалу освободителям Пскова, на Юбилейной улице, недалеко от места пересечения с Рижским проспектом.
Здесь похоронены шестьсот советских воинов, павших в боях с немецко-фашистскими захватчиками в дни освобождения Пскова в июле 1944 года. У входа в мемориал высится памятник — колонна со знаменем наверху, похожем на язык пламени. Несут цветы и к Вечному огню на площади Победы, в центральной части города, там где сходятся улицы Советская, Яна Фабрициуса, Кузнецкая и Свердлова. Могилу Неизвестного Солдата и чашу Вечного огня, символически стерегут зенитные орудия, нацеленные в безоблачное майское небо.