Красный Вервольф 5
Шрифт:
Шарфюрер, который перехватил мои бумаги, чтобы не марать руки начальника, посветил фонариком — уже начинало смеркаться — потом посмотрел на меня, словно рассчитывал, что я выдам свою истинную сущность бегающими глазками. А когда расчет его не оправдался, кивнул своему боссу и… отдал ксиву мне. Однако радоваться пока было рано. Штернхоффер не спешил заключить меня в объятия. Чутье у него волчье, сразу видно. Найдет, к чему придраться.
— Почему я никогда не слышал о вас, штандартенфюрер Штирлиц? — спросил он.
— Возможно потому, господин штандартенфюрер, что я не являюсь вашим подчиненным? — нагло ответил я. —
— Почему же вы теперь сообщаете об этом во всеуслышание? — не унимался комендант.
— Да потому что с обеспечением безопасности, у вас дела обстоят из рук вон плохо, герр комендант! — рявкнул я. — Что за охоту вы затеяли?! Сейчас не сорок первый! Под самым вашим носом действуют партизанские банды, а вы вывозите за город весь цвет германского офицерства и они попадают в ловушку! И вместо того, чтобы обеспечить срочную эвакуацию личного состава, вы устраиваете допрос штандартенфюреру СС! Вам напомнить о печальной участи ваших предшественников?!
Германа фон Штернхоффера явно проняло, но сдаваться он не собирался. Щелкнув пальцами, комендант произнес:
— А эта фройляйн тоже проверяющая из Берлина?
Глава 25
Солдаты охраны расступились, пропуская Марту. Руки ее были свободны. На плече висела сумочка. Фройляйн Зунд смотрела на меня со смесью радости и тревоги. Признаться, я тоже обрадовался. Жива! Это самое главное. Я шагнул к ней, схватил за руки и заключил в объятья. Охрана, со «Шмайсерами» наперевес, напряглась, но препятствовать не стала. Фон Штернхоффер наблюдал за нами и в глазенках его разгорались уголечки плохо скрываемого торжества. Однако он молчал, ожидая моего ответа.
— Это моя супруга, баронесса Габриэлла фон Штирлиц, — сказал я. — во время нападения партизан, мне пришлось высадить ее из машины и прикрывать, пока она бежала к лесу… Как я счастлив, дорогая Габи, что ты жива…
— Супруга, говорите? — усмехнулся комендант и снова щелкнул пальцами.
От кучки эсэсовцев отделился рыжий фриц в чине гауптштурмфюрера. И торжествующе произнес:
— Эту фройляйн зовут Марта Зунд. Она пособница большевистских бандитов, хотя и чистокровная немка. Некоторое время назад была освобождена этими самыми бандитами во время ее транспортировки из Крестов в город. При этом были зверски зарезаны шарфюрер Пруст и его подчиненные. Грузовик сожжен.
— Что вы на это скажете, господин лжепроверяющий? — осведомился Штернхоффер. — Впрочем, молчите! Достаточно лжи. Пусть говорит человек, который давно за вами охотится… Продолжайте, господин Энгельмайер!
— Если не ошибаюсь, перед нами, господин комендант, человек, за которым я действительно охочусь с осени прошлого года… Не знаю, господин штандартенфюрер, стоит ли продолжать, ведь сведения сугубо секретные…
— Ничего-ничего, гауптштурмфюрер, я обещал господам офицерам роскошную охоту и теперь в некотором долгу перед ними, — проговорил тот. — Да и, кроме этих двух, среди нас предателей нет.
— Хорошо, — кивнул рыжий. — Итак, господа, перед нами человек, на совести которого жизни многих десятков офицеров, солдат и полицейских. Среди его жертв есть весьма высокопоставленные сыны нашего великого фатерлянда,
— Об этом не надо, — поморщился комендант.
— Остается лишь поблагодарить господина барона фон Штернхоффера, который согласился с моим предложением устроить эту загонную охоту. Ведь добычей в ней стал сам Красный Вервольф!
Присутствующие офицеры СС и вермахта отшатнулись, услышав мое грозное имя. Это, признаться, доставило мне некоторое удовольствие. И чтобы немного продлить его, я сказал:
— И ради устройства этой западни, вы погубили десяток офицеров?
Комендант криво усмехнулся, а начальник городской полиции и СД откровенно захохотал. Остальные его, правда, не поддержали. Отсмеявшись, Энгельмайер сказал:
— Солдат, конечно, жаль, но они хотя бы перед смертью получили возможность пощеголять в офицерской форме.
— А профессор истории и философии права Генрих Венцель, надо полагать, служит у вас в чине фельдфебеля?
— А разве он еще жив? — тут же вцепился в меня эсэсовец.
— Надеюсь, что будет жить достаточно, чтобы дать в СМЕРШе нужные показания.
— Кончайте эту комедию, Руди! — отмахнулся Штернхоффер. — Эту с*чку возьмите в свой «Хорьх», а вервольфа посадите в «Опель Адмирал», любезно предоставленный господином Радиховским, истинным патриотом России. Только упакуйте его так, чтобы он не мог шевельнуть и пальцем… Ну и поедемте уже, господа, в наш прекрасный Плескау. Нас ждет ужин в связи с успешным завершением охоты на Красного Вервольфа. Кстати, будет подана дичь!
Господа офицеры радостно захохотали и тут ночной воздух прорезал знакомый голос, крикнувший по-русски: «Саша, ложись!». Я, не выпуская из объятий Марту, вместе с ней повалился на прелую прошлогоднюю листву. В свете факелов, театрально озарявших трепещущим пламенем поляну, где и разыгрывалось все это бездарное действо, я успел заметить краем глаза длинное серое тело, промелькнувшее над нами. И уже уткнувшись физиономией в листву, чуть повернув голову, узрел такое, отчего даже у меня кровь застыла в жилах.
Громадный волчара, подмяв под себя тело штандартенфюрера Германа фон Штернхоффера, военного коменданта оккупированного советского города Пскова, рвал его горло сверкающими от слюны и крови клыками. А воздух вокруг пронизывали трассеры автоматных очередей, превращая немецких солдат и офицеров в кровавый фарш. Все это длилось, наверное, не дольше нескольких десятков секунд, но мне казалось, что сей красочный фейерверк все длится и длится, словно торжественный салют грядущей Победы.
Наконец, выстрелы смолкли. Пороховой кислый дым плыл над поляной. Из темноты в круг света ступили люди в партизанских телогрейках и шапках с красными, хотя сейчас они казались черными, лентами на козырьках. Держа в руках автоматы с еще не остывшими стволами, партизаны улыбались, глядя на то, как грозный Красный Вервольф начинает подниматься, помогая встать своей возлюбленной. Вдруг сквозь партизанский круг прорвался… эсэсовец.