Красный Жук
Шрифт:
«Эк их припекло-то, – представляя, как эти товарищи, многие из которых тяжелее стакана ничего в руках не держали, работают лопатами, рассмеялся Степан Ерофеевич и потянулся, прогоняя остатки сна. – М-да, благодать! Но молоко-то мне зачем?»
Оказалось, ревизора на мякине, то есть на ухе, не проведёшь.
– Это мы с тобой, Сцапан, лапти. Нам ухи дай, водочки налей – и хорошо. А там… У-у-у… – Балта Пивоев, один из замов самого Петра Васильевича Солякова, председателя Совнаркома КАССР, закатил глаза. – Ему, говорят, из лучших ресцаранов рыбу готовят, и то нос воротит,
– Да где ж вы возьмёте такую рыбу?
– Эт ты не волнуйся. Есть в тресце сцоловых кудесница одна, готовит… – Валта опять закатил глаза, но на этот раз его хитрая карельская физиономия выразила совсем другие эмоции, – пальчики по локоть откусишь!
– А от меня чего надо-то?
– Так рыбу же! Петро за стерлядью отправили, Липеева за форелью, а меня к тебе за хариусом. Вон в машину воды нальём и довезём до города живой. Сегодня полдня систерну от молока отмывали.
– Это она сейчас пустая, выходит?
– Ну да, из озера воды наберём.
– Это вряд ли. Совсем ты, Валта, городской стал, забыл, что на болотах живём. Не подъедешь ты к воде, тем более ночью. Или вам не срочно?
– Как не срочно! – Товарищ Пивоев аж подскочил с завалинки и рубанул себя ладонью по горлу. – Вот так срочно!
– Садись, чего вскочил-то. Придумаем что-нибудь. А насчёт рыбы – выручу, не волнуйся: есть у меня озерцо заветное.
Валта сел, затянулся импортной сигаретой и медленно выпустил непривычный по аромату дым.
– Комары тут – просто звери.
– Я и говорю, городской.
– А вёдра у тебя есть?
И егерь, и замнаркома посмотрели на курящих в отдалении чиновников.
– Есть, тяжёлые только.
– Ничего.
В результате ночного аврала или даже, можно сказать, трудового подвига, уже к одиннадцати часам утра хариус, отловленный в товарных количествах (ну не пропадать же ему в озере, когда в Петрозаводске его так ждут) был погружён в цистерну, заполненную водой, и отправлен в сторону города.
Кавалькада сопровождающих молоковозку автомобилей внушала если не страх, то трепет. Возглавлял колонну чёрный «Паккард-120», везущий товарища Пивоева. Замнаркома на всякий случай прихватил с собой и Степана Ерофеевича, обещая накормить его рыбными блюдами, каких он в жизни не пробовал. Далее ехали две «эмки» с начальством калибром поменьше. В середине колонны везли хариуса, а замыкали процессию ЗИС-5 и полуторка с мокрыми и изгвазданными «рядовыми» бюрократами.
По приезде Пивоев, не зная, что делать с Щербиным, предложил тому побыть на кухне, где Степан Ерофеевич впервые и увидел Александру Сергеевну Некрасову. Обычная женщина с уставшим лицом и излишне дёрганая, к тому же постоянно оглядывающаяся на дверь.
Причина такого её поведения вскоре выяснилась. Не успел Щербин, не привыкший сидеть без дела, очистить с пяток рыбин, как на кухню с аристократической важностью вошёл «начальничек». Видный, холёный
Разумеется, Штафирик сразу кинулся доказывать всем, что именно он тут самый большой начальник. Сунул свой нос в каждую кастрюлю и сковороду, не забывая голосить, что косорукие идиоты делают всё неправильно. Никого не стесняясь, обматерил двух кухарок-помощниц за неряшливый вид и с нескрываемым удовольствием дал «леща» не вовремя заскочившему на кухню пареньку.
Повариха при нём замкнулась окончательно и старалась смотреть только в пол. «Интересно, как они с таким начальством ещё что-то вкусное готовить умудряются, – подумал Пласт, не отрываясь от чистки хариуса, – Валту надо спросить, чего они терпят этого щёголя».
Разумеется, Пётр Никанорович Сокур, а именно так звали вошедшего, не смог обойти вниманием и какого-то мужичка в неброской одежде, сидевшего в углу кухни перед ведром рыбы. Следя краем глаза, какое впечатление производит на нового кухонного работника его пламенная принципиальная речь, он с разочарованием отметил, что этот работник как-то совсем непочтительно его не боится. Как будто перед ним пустое место, а не сам заведующий столовой сейчас распинается, не жалея своего времени и голосовых связок.
Но подойти, глядя, как ловко мужик орудует ножом, не решался, пока на беду Петра Никаноровича одна из работниц не дала мужичку тёрку. Разумеется, чистить рыбу тёркой проще, и работник, ополоснув предварительно нож в ведре и обтерев полотенцем, убрал его в ножны, куда-то под длинный тёмный свитер грубой вязки.
В три скачка преодолев разделяющее их расстояние, заведующий навис над Пластом:
– Ты как рыбу чистишь, бестолочь?! Это же хариус, а не плотва! Ты знаешь, сколько он стоит, дурья твоя башка?!
Сокур наклонился и достал из таза жирную килограммовую тушку хариуса.
– Ты видишь, что ты сделал, жопорукий?!
– Не нравится – сам чисть, а мы посмотрим, жопорукий ты или головожопый.
Смысл сказанных спокойным тоном слов даже не сразу дошёл до заведующего. Разумеется, начальство ещё и не так выражалось, оценивая его умственные способности и моральные качества, но то начальство. А тут на кухне его столовой!.. Тут-то он начальник! Мозг отказывался понимать.
– Что?.. Что ты сказал?!
– Говорю, сам ты дурак, а я…
Тут уж мозг воспринял всё как надо. Холоп посмел перечить! Бунт! В группу мышц локтевого сустава был послан пакет команд, и рука с зажатой в кулаке рыбой начала распрямляться в локте с тем расчётом, чтобы в конечной точке траектории хариус соприкоснулся с лицом возмутителя спокойствия.
Только вот мозг Степана Ерофеевича был намного лучше натренирован принимать решения именно в таких стрессовых, скоротечных ситуациях. И мышцы не один год учились максимально быстро реагировать на определённые сигналы нервной системы.