Красный
Шрифт:
Стек не жалил, как оса. Он кусался, как змея. Его клыки были острыми и обжигающими и оставляли острые и обжигающие следы укусов по всему ее телу. Малкольм был заклинателем змей, и она была загипнотизирована тем, как он заставил стек танцевать. Он вертел его в пальцах, непринужденно, игриво. Затем быстро ловил его, так быстро, что она не замечала, откуда последует и куда приземлится удар.
Ей было бы легче крепко зажмуриться и притвориться, что ничего не происходит, переждать, спрятаться в своем сознании. Но она не могла, Малькольм этого не допустит. После каждого удара он останавливался, чтобы поцеловать ее, погладить грудь и соски, помассировать бедра
Прежде чем он начал, сотня ударов казалась слишком много. Но каждый удар вызывал у Малкольма такую привязанность, такое сочувствие, такое сострадание что она начинала думать, что одной сотни недостаточно. Он заставлял ее влюбиться, не в него, а в стек.
Она была влюблена в стек. В стек, и в нежный садизм Малкольма.
И в Малькольма тоже, безусловно. Как она могла не влюбиться? Он был нечеловечески привлекательным. Его глаза были такими темными, и в комнате было так темно, что она не могла отличить зрачки от радужки. Пока он двигался туда-сюда, и она гадала, мышцы на его бедрах напрягались и проступали сквозь бриджи. На его сапогах красовались золотые пуговицы, и ей почему-то захотелось их поцеловать. Эта мысль не выходила у нее из головы. Она пристально смотрела на них, на блестящие золотые монеты, и позволила им увлечь себя на мгновение.
– Ты пялишься на мои сапоги, дорогая. Расскажи, почему, - сказал он. Он обнял и крепко прижал к себе. Стек свисал с его запястья, когда он провел ладонью по ее израненной спине.
– Они мне нравятся.
– Ответила она между вдохами. Боль пронзила ее тело. Ее плоть тлела, как раскаленный тротуар под дождем.
– Я очень рад. Что тебе нравится в них?
– Золотые пуговицы, - ответила она.
– Не могу перестать смотреть на них.
– Вот что я тебе скажу, моя дорогая девочка, - ответил он.
– Если ты сможешь выдержать десять ударов подряд, не останавливаясь, я позволю тебе поцеловать эти пуговицы на моих сапогах. Что скажешь? Тебе бы это понравилось?
– Очень, - ответила она
– Что ты сказала?
– Спасибо, Малкольм.
– Да, очень мило. Не могла бы ты называть меня сэр? Думаю, мне бы понравилось слышать от тебя такое обращение. Все, что ты говоришь, звучит так мило.
– Я скажу все, что вы хотите, сэр.
– Ох, это даже лучше, чем я себе представлял. Прекрасно. Ты делаешь меня сегодня таким счастливым.
– Он снова нежно поцеловал ее в губы. Она никогда не устанет от его поцелуев, от его слов любви, от его гордости за нее. Как она вообще жила без этого в своей жизни? Без стека и счета и боли, которая приносила такую награду, согласится ли она на тысячу ударов стека в следующие тысячу лет?
– Ты готова, дорогая? Всего десять. Я знаю ты выдержишь. Я знаю, ты сделаешь это, для меня, не так ли?
– Конечно, сэр, - сказала она, и ее сердце наполнилось слезами, и она готова была заплакать от любви к нему. Чего бы она не сделала ради него? Ничего. Ответ был - ничего. В любой день она предпочла бы его английские поцелуи французским.
Она сделала глубокий вдох и приготовилась. Ее руки все еще были за головой. Руки болели, но ей было плевать.
Когда опустился первый удар, она была готова. Он пришелся
Малкольм подхватил ее, когда она покачнулась на ногах.
– Я держу тебя, - сказал он.
– Ты в безопасности. Ты со мной.
Она положила голову ему на плечо, и он погладил ее по волосам. Она обвила его шею руками, и он ей позволил.
– Я знаю это больно, не так ли?
– спросил он, и она кивнула.
– Мне очень жаль. Хотя ты так хорошо справилась.
– Очень больно, - ответила она.
– Я не знала, что это может быть так больно.
– Ты принимаешь это так, словно была рождена для стека. Жаль, что у меня здесь нет сотни людей, чтобы посмотреть, какой ты ценный трофей. Я бы не продал тебя за самую высокую ставку, ни за каких деньги на свете.
Ей нужно было услышать это. Это был бальзам для ее души.
– Благодарю вас, сэр, - ответила она.
– Вот, - сказал он.
– Это немного поможет.
Он снова надел ремешок стека на запястье и просунул руку между ее ног. Он погладил ее лепестки и клитор, и она вцепилась в его плечи, чтобы не упасть.
– Разве это не приятно, дорогая?
– спросил он.
Она кивнула, уткнувшись ему в плечо, наблюдая как он ласкает ее внизу. Между ее ног было жарко, жарко внутри. Когда он погрузил в нее палец, она застонала от удовольствия
– Моя девочка.
– Он говорил с ней так, словно она была ребенком, нуждающимся в утешении. Такой заботливый. Такой добрый. Легко было забыть, что он был не просто утешением для ее страданий, он был их причиной. И она любила страдание так же сильно, как и утешение. Что он сделал с ней?
– Могу ли я кончить, сэр?
– Она отчаянно хотела кончить. Она сможет принять еще боли, если ей разрешат кончить. Его пальцы уже довели ее до грани. А его руки были такими стройными, мускулистыми и красивыми, что она могла положить голову ему на плечо и смотреть, как он целыми днями и ночами прикасается к ее телу.
– Можешь ли ты кончить?
– Он слегка усмехнулся, даже когда пошевелил пальцем внутри нее.
– Что это за вопрос? Нет. Пока нет. Ты же знаешь, что еще не время, глупышка.
– Простите, сэр.
– Все хорошо. Все в порядке, - мягко сказал он.
– Знаю, это трудно, но ты так хорошо справляешься. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты сдалась.
– Я не сдамся.
– Вот это дух.
– Он ухмыльнулся и пощекотал ее изнутри, чтобы она рассмеялась.
– Теперь я верю, что ты заслужила награду. Не так ли?
– Как скажете.
– И я говорю, что ты заслужила.
– Он перестал прикасаться к ней, но это было к лучшему. Она была почти готова кончить. Если бы она кончила, она знала, у нее были бы большие проблемы. Даже хуже, она бы разочаровала его, и она не смогла бы жить с самой собой, разочаровав его. Только не это. Что угодно, только не это.
Она медленно опустилась на пол, используя его тело, такое крепкое и большое, для поддержки. Оказавшись на коленях, не расстегнуть его бриджи, освободить его член и не взять его в рот было почти пыткой. Но она была здесь не для этого, хотя он и был твердым и выпирал сквозь белую ткань, что можно было видеть, как он пульсирует. На мгновение она прижалась к его каменно-твердой эрекции и вздохнула с неописуемым удовольствием, когда Малкольм погладил ее по волосам.