Красный

Райз Тиффани

– Да, сэр Сатир.

– Назови его, девочка.

– Я прошу вас об одном одолжении, - ответила Голубика.

– Очень хорошо. Я прошу тебя дать мне такую возможность, - сказал Малкольм.
– Согласна?

Она обернулась и прижала руки к губам. Обращаясь к Моне, Розочке и Санни, она прошептала, - Он просит помочь мне с моими одолжениями. Как я могу отказать?

– Просто откажи!
– Ответила Санни.

– О, нет, - ответила Глубика.

– Ты только что повторила это снова!
– сказала Розочка.

– Я бы предпочел услышать

«да», - вмешался Малкольм.

– Да, что?
– ответила Голубика, оборачиваясь.

– Это определенно было «да» , - ответил Малкольм.
– Вы все слышали, как она сказала «да», верно?

Мона, Розочка и Санни кивнули. Это была чистая правда. Она сказала «да». Что они могли сделать?

Бедняжка Голубика. Малкольм велел ей встать перед ним у трона, и как только она подчинилась, он сорвал с нее платье. Бедняжка Голубика. Как только она оказалась обнаженной, Малкольм взял ее сосок в рот и стал сосать его, поглаживая пальцами между ног. Бедняжка Голубика. Ей пришлось оседлать его бедра, и ноги оказались зажаты подлокотниками, чтобы, как только его член окажется внутри нее, она не смогла убежать. Бедняжка Голубика. Она кричала и кричала, пока он удерживал ее талию и раскачивал ее на своих бедрах, вколачивал свой орган в ее лоно и сосал груди. Бедняжка Голубика. Она кончила так сильно и так громко, что должно быть повредила нежное горло, от такого сильного крика.

– Он был ужасен?
– спросила Санни, когда Голубика наконец освободилась из хватки Малкольма.

– Он был мерзким?
– спросила Розочка.

– Он был...
– Начала Голубика, качая головой.
– Он был... большой!

Затем она подбежала к трону, поцеловала Малькольма в щеку, стащила с него лавровый венец и надела его себе на голову.

– Теперь я королева этого двора, - сказала Голубика.
– И заявляю, что следующей жертвой будет...

Она подошла к Моне, обнаженная, улыбающаяся и серьезная одновременно.

– Да?
– спросила Мона.

– Как тебя звать?
– спросила Голубика.

– Она в белом, словно луна, - заметила Санни.
– Может нам называть ее Лумна?

– Это глупо, - сказала Розочка.
– Она просто сумасшедшая, раз пришла сюда. Может назовем ее Полумна?

– Отвратительные имена, - ответила Голубика.
– Мне нравятся оба!

– Зовите ее Эйфория, - заявил Малкольм, сидя на троне.
– А мы посмотрим, заслужит ли она ее.

– Сэр Сатир, вы уже были с этой нимфой?
– спросила Голубика Малкольма. Он отрицательно покачал головой.

– Тогда сначала ее надо вымыть в нашей воде, - обратилась Розочка к Голубике.
– И его тоже.

– Я отведу его, - сказала Санни.
– А вы двое отведите Лумну-Полумну.

Нимфы кивнули и пожали друг другу руки, как банкиры, заключившие сделку.

Розочка и Голубика взяли Мону за руки и вывели в центр маленькой крытой рощицы. На заднем плане играла музыка, теперь более тихая, чем раньше. Девушки стянули с нее белую сорочку. Они были озадачены ее бюстгальтером и трусиками,

но вскоре и они исчезли. Она не чувствовала ничего странного в том, чтобы быть голой - Мона чувствовала себя гораздо более странно, будучи единственной одетой.

Сидя на своем троне Малкольм внимательно наблюдал за ней. Мона представила, что он устал за эту ночь, после трех молодых нимф подряд. Но он сроднился со своим персонажем. Он был сатиром до мозга костей. Его член, который, казалось, стал еще больше, торчал, красный и гордый, из копны темных густых волос. Санни присела у его ног с большой белой чашей на полу и глиняным кувшином воды в руке. Она медленно выливала воду на орган Малкольма, помогая свободной рукой омывать его водой.

Его очищали для Моны, а ее для него.

Розочка и Голубика завели ее в широкую кремовую чашу на полу. Хотя она не чувствовала усталости, она танцевала и резвилась на протяжении, как ей казалось, двух часов, она немного перегрелась. Она была рада прохладной чистой воде, которую они вылили на нее от шеи до колен. Розочка выливала, а Голубика омывала ее груди и спину, между ног и за коленями. Затем она протянула ладони, и Розочка наполнила их водой, которую Мона жадно выпила. Она снова протянула руки, и Розочка наполнила их. На этот раз Мона плеснула холодной водой себе на лицо.

Голубика произнесла молитву.

– Мы посвящаем эту девушку в служение тому, кто бы это ни был или чему бы мы ни хотели служить в этот конкретный день.

– Мы очень набожны, - добавила Розочка.

– Да, набожны, - сказал Малкольм.
– Стоит ли мне поставить ее на колени на благочестии. Не так ли?

– Правда?
– спросила Санни, все еще сидя у его ног.

– Правда, - ответил он.
– Ведите ее ко мне.

– Она не хочет идти к тебе, - ответила Голубика.

– Нет, я хочу, - ответила Мона.

Розочка сердито уставилась на нее.

– Ах, верно, - осеклась Мона.
– Нет, я не хочу идти к нему. Что угодно, только не это.

– Так я и думала, - ответила Голубика.
– Но ты должна. Это твоя судьба.

Розочка и Голубика сопроводили ее к трону Малкольма, все пять шагов.

– Фух.
– Розочка провела ладонью по лбу.
– Это было настоящее путешествие. Она всю дорогу сопротивлялась.

– Присядьте и отдохните немного, - обратился Малкольм к Розочке и Голубике.
– Вы хорошо справились. Теперь я позабочусь о ней.

– Скорее всего он и об этом позаботится, - сказала Санни, указывая на промежность Моны. Малкольм протянул руку и небрежно ущипнул Санни за сосок. – Я это заслужила.

– Верно, - добавила Голубика, и Малкольм проделал с ней то же самое.
– Я не заслужила этого, - ответила она, - но я стоически перенесу эту несправедливость.

Малкольм снова потянул ее за сосок, и она взвизгнула.

– Возможно, не очень стоически, - ответила Голубика.

– Тихо, нимфы, - приказал Малкольм.
– Я должен проверить, достойна ли Эйфория быть причислена к вам.