Кремлевское письмо
Шрифт:
— К-каком письме?
Бреснович и Гродин переглянулись.
— Что, по-вашему, ищет Коснов?
— 3-замену Полякову.
— А почему это так важно? — Бреснович наклонился к Поткину. — Почему это должно обойтись только вашему отделу в тринадцать миллионов рублей?
— Н-не знаю.
— Создается впечатление, что это дело для Коснова важнее всех других.
Поткин задумался.
— Кажется, да.
— Вам известно, чем Поляков занимался в Москве?
— Нет.
— Он привез письмо от англичан.
— Что за письмо?
— Мы полагаем, соглашение.
— Не понимаю.
— По крайней мере четыре группировки боролись за то, чтобы снять Хрущева с должности и занять его место. Каждая из них старалась заручиться поддержкой Кремля и ЦК. Союзников соблазняли чем могли, шли на любой риск, иногда по-глупому. Все, что делалось, можно толковать по-разному, кое-что даже как предательство.
Бреснович встал, пересек комнату, взял со стола графин и вернулся на место.
— Одна из групп, очевидно, искала поддержку у прозападной части правительства. По-видимому, они о чем-то договорились с Западом, причем письменно.
— Письмо? — не удержался Поткин.
— Так точно! — Бреснович налил себе водки. — Письмо доказывало существование договора. Материальное свидетельство обеспечило бы поддержку. Мы точно не знаем, что было в письме, но это была гарантия.
Поткин задумчиво покачал головой.
— Впервые слышу, — заверил он Бресновича, обдумывая услышанное. — Значит, полковник Коснов охотится за тем, у кого письмо?
— Очевидно, так? — Бреснович с удовольствием потягивал водку. — Но, товарищ Поткин, письмо не дошло до адресата.
— Ч-что?
— Полякова задержали прежде, чем он успел доставить письмо, Коснов задержал.
— А где же письмо?
— А вы как думаете?
— У полковника Коснова? — предположил Поткин.
— Вот именно. Мы уверены, письмо у него, но он не знает, кому оно предназначено. Поэтому и затеяли операцию «Серия Пять». Коснов надеется, что новый агент выведет его на виновника или виновников.
Гродин протянул Поткину рюмку водки.
— Товарищ Поткин, — жестко начал Бреснович, — я должен опередить Коснова. И вы мне поможете.
— Н-но я работаю на полковника Коснова.
— Дорогой мой, официально, конечно, вы правы. Но это дело политическое. Неужели вы серьезно верите, что «Серия Пять» просто текущая операция? Письмо у Коснова, но оно — простая бумажка, пока не найдет получателя. Какой из четырех групп оно предназначено? Если он выяснит, эти люди будут у него в руках. Вот цель Коснова… и моей группы тоже. В борьбе против Хрущева нам удалось остаться в стороне. Если мы сейчас сумеем получить дополнительные голоса, мы станем самой мощной силой в стране.
— В-вы ставите меня в очень трудное положение! — На лбу у
— Я помог вам в венгерских событиях, тогда ваше положение было куда тяжелее. Сейчас я прошу вас не об ответной услуге.
— Я готов.
— Вот и отлично. Мы должны узнавать обо всем, что происходит в отделе Коснова раньше него.
— Так и будет.
— Есть еще одна версия, — заметил Гродин, стоявший за креслом Поткина. — Возможно, никакого агента вообще нет.
— Н-не понимаю.
— Товарищ Поткин, вам не приходило в голову, что письмо с самого начала предназначалось Коснову? Что Поляков — его человек?
Поткин забеспокоился.
— Интересная мысль, правда? — Бреснович сиял. — Что, если вся «Серия Пять» задумана, просто чтобы отвести внимание от полковника?
— Не верю, — вырвалось у Поткина.
— Я тоже, — доверительно произнес Бреснович. — И тем не менее, возможно, если задуманное не удастся, нам придется доказывать именно это. Письмо-то у Коснова.
Разбойник быстро шагал по улице Сан-Франциско. Он зашел в бар и сел за столик рядом с крошечной сценой. Лили Лейден уже допевал песенку «Плохая погода». Пять небольших прожекторов высвечивали завитые щипцами длинные светлые локоны, сильно накрашенные глаза с наклеенными ресницами, румяна и толстый слой броской помады. Ярко-красное шелковое вечернее платье облегало фигуру, оставляя открытыми плечи.
Разбойник передал записку в артистическую. Вскоре Лили Лейден подсел к нему.
— Тебя ждут в Нью-Йорке, — сказал Разбойник.
— Когда? — прозвучал резкий хрипловатый голос.
— Сейчас. Я подожду.
Лили вернулся в артистическую, снял парик, смыл грим, переоделся и десять минут спустя уже шагал по улице рядом с Разбойником.
8
Кукольник
Профессор антропологии Мартин Бьюли бодро вошел в кабинет.
— Господа, господа, — начал он, подходя к письменному столу, заваленному бумагами. — Рад видеть вас. Пожалуйста, извините за задержку. Я ждал вас только утром. Но я не против ночных гостей. Нет-нет. Чем скорее мы приступим, тем лучше. Время — золото.
Он повернулся к книжной полке и начал торопливо снимать и складывать на стол толстые книги. Кукольник был чуть выше 180 см. Роун решил, что ему лет пятьдесят семь-пятьдесят восемь. У него было удлиненное лицо с тонким вздернутым носом и круглыми, как у совы, глазами; красивые черные волосы, разделенные посередине пробором, были гладко зачесаны, и только челка закрывала большой морщинистый лоб.
Профессор Бьюли деловито уселся за заваленный книгами стол, нашел среди них две папки, стопку бумаги, заточил карандаш, поправил манжеты, посмотрел на Ханиса и произнес: