Кренер
Шрифт:
— Гляди в оба, — кинул Янеку ветеран, а сам подошел к спящему под деревом сержанту.
— Марк! — позвал Ярго, тронув командира за плечо, — Вставай Марк, похоже огнелюбы нарисовались.
Сержант подскочил и взялся за рукоять меча.
— Где?
— Да аж на той стороне ущелья.
— Сколько?
— Да хряк их знает. Не видно. Только крик услышали. Похоже бабский.
— Тебе не почудилось? — сержант вышел из-под деревьев и начал осматривать противоположную сторону.
— Обижаешь, командир. Чудиться чудакам да пьяницам. А я человеческий крик от звериного в лесу и по пьяни не спутаю. С малых лет
— Да не обижайся ты, Ярго, — сержант прикрыл глаза рукой от яркого утреннего солнца, — Я на таком расстоянии и барана с кронпринцем перепутать могу. Кулисов, вот, вижу. Аж двое забрело. А вот огнелюбов пока не наблюдаю. Где вы их заприметили то?
— Молодой кулис чуть в овраг не упал, перепугался и ломанул через кусты. А из кустов закричали громко. По голосу — скорее баба, чем мужик. Мы вместе с Янеком и видели и слышали.
— Янек…?
— Да, господин сержант, так все и было. Вон в том месте кулис на кого-то наткнулся. Оттуда закричали. Я слежу внимательно. Пару раз там ветки качнулись, но никто не показывался.
— Да-а-а… Задача, — Сержант сердито сплюнул на землю, — крях знает кто там и с чем. А проверить мы обязаны. Грыжга-а! Ю-юп!Ко мне!
Пока патрульные вставали с импровизированных лежанок и подходили к сержанту, тот повернулся к Янеку.
— Стрелой туда достать сможешь?
— Смогу командир, если с края оврага бить. Но только на пределе. Добить то я и дальше смогу, но по двигающемуся
попасть уже трудно будет. А если кто лучника на краю увидит, то подставляться специально точно не будет.
— А ты лук то не показывай, на землю положи. А сам у края сядь да смотри, вроде как за кулисами. Ежели какой огнелюб между кустами появиться, присмотрись, а после уже берись за лук и стреляй по быстрому. На проходе через ущелье ни разу больше пяти-шести человек за раз не ловили. Ежели ты из такого отряда одного вычеркнешь, то уже хорошо.
— А как же запрет на убийства. Мы же даже не спросили, кто там в кустах?
— Ты ерунды не говори. Кто из ущелья еще мог прийти кроме огнелюбов? А ежели это они, то, знамо, при оружии. Мне Ваши шкуры дороже, чем энтот «гуманизм». В канцелярию из отряда никто стучать не будет, а значит делаем по уму, а не по писулькам, что я вам вчера с утра читал. Чем меньше их будет, тем легче вязать.
Пока сержант объяснял молодому бойцу простые истины, вокруг собрались остальные патрульные.
— Ярго, займешься лестницей. Такой, чтобы до дна надежно спуститься можно было. Остальные со мной рубят хворост. Гать стелить будем.
— Вот и поохотились, блин, — Грыжга недовольно махнул рукой и пошел доставать топорик из рюкзака.
— Не ворчи, парень, на огнелюбов поохотимся, — сказал ему Ярго, — мяса не добудем, зато может на выпивку заработаем.
Сам ветеран пошел присматривать деревья для лестницы. Искал поближе и в то же время, чтобы длина была подходящая и не слишком толстые. Прошел в право и влево, пару раз стукнул топором. Поблизости росли дубки. Лестница из них конечно хорошая получиться, но рубить такое дерево замучаешься. Решил пройти шагов сто дальше вдоль склона. Там была поросль молодых кленов. Пусть придется тянуть срубленные хлысты, зато древесина у свежего клена мягкая, рубиться и режется без проблем.
Сержант тоже дуб рубить на хворост для гати не собирался. Прошел чуть в глубь зарослей,
Патрульные рубили кусты и бросали охапками ветки сержанту. Марк ловко перевязывал добытое в пучки, используя вместо бечевы гибкие длинные прутья.
— Командир, может позавтракаем, а то как проснулись уже часа два топорами машем, почище дровосеков кронпринцевых.
— Не суетись, Грыжга. Посмотри на Юпа. Он в два раза больше твоего нарубил, причем молча. Чем возмущаться, набери отдельно сушняка, да отнеси к стоянке для костра. Ярго лестницу доделает, займется готовкой.
Грыжга убрал топорик за пояс и быстро набрал охапку сушняка.
— Только не застревай там. Живо обратно! — крикнул в спину уходящему парню сержант, — Знаю я тебя! —
— А я что? Когда я отлынивал? — искренне завозмущался Грыжга.
— Всегда! Тебе дай слабину, будешь жрать да дрыхнуть. Спросишь у Янека, не случилось ли чего на той стороне.
Когда парень донес хворост, Ярго уже заканчивал лестницу из двух кленовых хлыстов в ногу толщиной. Высотой лестница получилась где-то в два человеческих роста. Как раз, чтобы преодолеть самую крутую часть склона.
Грыжга бросил дрова на землю и подошел к ветерану.
— Ловко ты подогнал, не хуже плотника, — сказал Грыжга глядя на работу ветерана, — без гвоздей и веревки, а держится как прибитое.
— Ты же сам деревенский. Нешто с топором не знаком?
— Так мы же с Янеком с юга. Леса у нас там мало. Дома из самана лепили. Зато я крючком вязать умею. Пока родители живы были, мы коз держали.
— Козы это хорошо. Молоко у них жирное и дети от него здоровья набираются. И сыр из козьего молока куда лучше, чем из коровьего, — разговаривая, Ярго подрезал лезвием топора вырубленный в хлысте паз и вдавил в него перекладину. Деталь стала на место плотно, с заметным щелчком, — ты, я вижу, дрова принес. Чем болтать, разведи огонь. Быстрее каша будет. Мне еще минут двадцать возиться.
— Ладно, — ответил Грыжга и пошел к брату, который продолжал дежурить у края оврага, — что тут, брат, видел чего?
— Да не особо. Молодой кулис ходил вокруг того места, что-то квакал. Потом ему походу надоело и он пошел яйца жрать. Здоровый, тот вообще только этим и занимается. Идет каждый куст облизывает. Такое чувство, что он урожай на грядках собирает.
— А ты мог бы молодого отсюда подстрелить? Нам все равно на ту сторону идти. А так бы нас уже добыча готовая ждала.
— Не не могу. Во-первых, сержант сказал лук огнелюбам не показывать. А во вторых, боюсь, если я молодого раню, здоровый нам может за это руки и ноги пооткусывать. Сами-то дикие кулисы на людей редко нападают, но за своего он же может вступиться. Ярго говорил, что такого зверя вчетвером на хорошие копья берут, а мне к такому даже приближаться страшно. Он же бронированный и силища у него страшная.