Кренер
Шрифт:
— Уже набрался? — Тунио брезгливо поморщился садясь на скамейку напротив. Бросай это пойло и приведи себя в порядок. Дело есть.
— По какой схеме работаем и что за гусь на крючке?
— На прыжок пойдем, по честному. Заказчик десять монет рыжья дает за переправу.
— Десять серебряников? — Керзак сплюнул на пол, — Да ну его кряху под хвост! Даже если бы каждому по десять заплатил и то стремно идти, а так лучше подождем чего поинтересней.
— Ты ушами слушай, пень ты некорчеванный, он десять рыжих платит — десять золотых.
—
— Да!
— Да что же он такое скинуть хочет, если столько готов отвалить?
— Не знаю, но видать добыл что-то реально ценное. Я ему цену за перевод вдесятеро заломил, чтобы он передумал и мне товар скинул, но он согласился, даже не торговался.
— Дык, это… — Керзак оживился, задышал чаще и облизал губы, — Может Жиже свистнуть. Он у Сучей балки с арбалетом заляжет. Упокоим клиента и весь хабар снимем.
— Нет, поведем по-честному. Во первых он по наводке Сурика, а тот спросить может, если клиент пропадет. А во-вторых он не один пойдет. С ним еще двое. Он и сам непростой, а если те под стать будут, то лучше не связываться.
— Ну и хряк с ними, за такие деньги можно и по-чесному прыгнуть, — Керзак не бес сожаления отодвинул от себя недопитую кружку, — когда выходим то?
— Перед закатом подходи к Везунчику. Заберем припасы и пойдем., — Тунио окинул взглядом совегонапарника, — Заработаем нормально, сделаешь хороший подарок своей Мадине, может и помиритесь. А то ты без своей бабы совсем спиваешься.
— Это потому, что она шлюха! — выдыхнул со злостью Керзак.
— Ясное дело, что шлюха. Она уже лет десять как шлюха. Ты с ней еще и знаком не был, а она уже того…
— Да ты не понял! Я не за то говорю. что она шлюха. Ну приторговывает баба собой, не без того. Я к этому с пониманием, — Керзак увлекшись больной темой, ударил себя немаленьким кулаком в грудь, потом машинально отхлебнул пива из недавно отставленной кружки, — Я говорю, что она шлюха, потому что она меня, мужика своего не уважает. Я ж ей и тряпки и цацки, а она… Одно слово — шлюха!
— Так, стоп! — Тунио придавил кружку к столу и затем отодвинул ее подальше от Керзака, — ты для разнообразия приди к ней трезвый и при монете. Вот и будет к тебе уважение! А сейчас, давай иди умойся и собирайся.
Бородач неохотно поднялся из-за стола и стало видно, что он выше Тунио на целую голову. Спорить с товарищем здоровяк не стал и пошел готовиться к походу. Но проходя к двери, продолжал бормотать: «Шлюха, но ведь шлюха же…»
Глава 14
Старая Хнома
— Вот она, наша умница! — с порога начала выговаривать Хельга младшей сестре, — тебе же говорили, что на пруд одной идти нельзя! Да еще и после обеда! Побежала следом за своим непутевым дружком? Нашла себе приключения? Понравилось?
Следом за Хельгой в комнату, прихрамывая, переступила порог старая Хнома.
— А ну уймись, язва! Из-за твоего языка у тебя до сих пор жениха нет! — старуха
Хельга вспыхнула, но грубить старухе в ответ не стала. Старую знахарку в деревне уважали и боялись. Смерив взглядом нахмурившегося Юкона она хмыкнула и быстро вышла.
— Ой, Хнома, спасибо, что так быстро пришла, — Хана встала, пропуская к дочери пожилую знахарку, — посмотри Кену, боюсь я за нее.
— Да чего ты перепугалась. Первый раз ей голову разбили что-ли?
— Да где там первый! Сколько раз моя младшая с синяками и ссадинами домой приходила. Она ж у меня дерется чаще большинства парней в деревне! Но такой никогда ее не видела. Она ж серая, и глаза что провалины! Ой, Милостивая, за что так ее!
— Тише, Хана! Раскудахталась, словно горожанка над сыночком, который коленку разбил. Ты кренерка или кто? — прикрикнула на расстроенную мать знахарка, — На вот, здесь пырей, остролист и мазушка. Завари в двух чашках кипятка. И клюквы вяленой с медом запарь. Будем отпаивать твое чадо. Иди давай, раны я и сама промою.
А ты чего стоишь? Подойди! — обратилась Хноя к Юкону, когда Хана вышла, — вижу и тебе досталось.
Знахарка подержала парня за руку, заглянула в глаза.
— Ран свежих у тебя нет? — спросила, ощупывая парня
Юкон отрицательно мотнул головой.
— Ну так иди и спать ложись! Ты уставший, будто три дня без сна волокуши вместо кулиса тянул, — старуха потрепала парню волосы, — но хвори я в тебе никакой не чую. Отдохнуть тебе надо как следует. Давай, не мельтеши под ногами. Иди домой и падай в кровать. Воды завтра побольше пей.
Выпроводив парня, Хнома села рядом с Кеной и начала промывать рану на затылке. Ее морщинистые руки двигались быстро и уверенно.
— Ну теперь рассказывай, красавица. Да не бойся, если что, болтать не стану. Что с тобой сделали?
— По голове меня ударили, тетя Хнома. Я особо и не помню ничего.
— Девочка моя, я давно живу, много ран видела. На голове у тебя шишка большая да ссадина в два пальца. С такой раны много крови натечь не могло. А ты сейчас на свою тень похожа. Руки холодные, глаза запали, кожа серая. Что с тобой сделали? Рассказывай, лучше меня тебе никто не поможет.
— Ничего мне не сделали! Юкон не дал.
Кена вспомнила, что пережила за те пару минут, привязанная к дереву. Она была беспомощна перед этим грязным рошем. Девушка невольно плотнее завернулась в одеяло.
— Да я не только про твою девичью честь говорю. Хотя Хванов сынок конечно молодец, что защитил. Тебя еще куда-нибудь ранили, кроме твоей пустой головы?
— Бедро мне порезали. От того и крови много потеряла.
— Ну-ка покажи, — знахарка откинула одеяло в сторону и с недоумением посмотрела на свежий рубец, — вижу, что штаны хорошие тебе разрезали. Рубец свежий вижу. Небось с неделю, как порезалась. А где сегодняшняя рана то?