Крепость не сдается
Шрифт:
Молча шагали отец и сын в темноте ночи к казачьей деревеньке Синеглазово. Туда они заходить не будут, но чтобы не заблудиться, пойдут около проселочной дороги. Чем дальше, тем труднее идти, усталость берет свое. Короткий привал и снова в путь.
Захар Яковлевич заметил в стороне от проселочной дороги полевую избушку, кивнул сыну:
— Зайдем?
Прячась за кустами, подошли к домику. Михаил помедлив, постучал. Ответа нет. Он толкнул дверь, осмотрелся. Нары во всю стену, небольшой столик. На полу газета. Михаил поднял ее.
— Белогвардейская
Улыбаясь, прочитал заметку о приезде в Челябинск «бабушки русской революции Брешко-Брешковской».
— Это не та развалина, что к нам на копи приезжала с охраной? — спросил Захар Яковлевич.
— Она, — усмехнулся Миша. — Расхваливала белогвардейскую власть…
— Казаки! — глянув в окошечко, крикнул Захар Яковлевич.
По дороге проезжал конный разъезд. Один из казаков указал в сторону избушки, приостановил коня. Но ехавший впереди лениво махнул рукой.
— Немедленно уходить отсюда, — быстро сказал Захар Яковлевич, когда казаки скрылись за перелеском.
Едва залегли в кустах, как Михаил подтолкнул отца:
— Смотри!
К избушке двигались трое вооруженных людей в штатском. Не успели они войти в нее, как на дороге показались конники. Казаки спешились и стали пробираться к избушке.
Грянули выстрелы, двое из наступавших упали, остальные залегли. Несколько солдат зашли с тыла домика, там не было окон, и начали таскать хворост.
— Поджечь хотят, гады, — процедил сквозь зубы Захар Яковлевич. — Что же делать?
Пламя разгоралось быстро. Вот распахнулась дверь, метнулись из нее трое в штатском. Защелкали выстрелы, и они упали.
— Давай гранатой, — сказал Захар Яковлевич. — А я в офицерика пульну.
Михаил бросил гранату удачно, прямо в группу казаков, скопившихся возле убитых партизан. Те, что остались в живых, вскочили на коней и поскакали прочь.
— Подберем карабины с патронами и теку надо давать, — торопил Захар Яковлевич. — Казаки опомнятся, сотню сюда пригонят.
На трофейных конях мчались Кормильцевы к Кочкарским приискам. Поздним вечером сделали привал, потом снова поехали, выбирая едва приметные тропки. На третьи сутки на рассвете увидели они дома прииска. Расседлав коней, спутали их и пустили в лесу. Седла и оружие спрятали. По редкому березняку спустились на улицу прииска. До дома Демидова рукой подать.
— Идем по одному, — приказал Захар Яковлевич.
Вот и знакомые Кормильцеву-отцу ворота демидовского дома, Захар Яковлевич подождал сына.
Хозяин встретил их на крыльце. Даже расспрашивать ничего не стал, впустил в комнату. А когда они умылись и основательно после трех голодных дней подкрепились, Демидов отослал хозяйку доить корову.
— Заодно и свежего квасу принеси, — сказал он.
Захар Яковлевич посмотрел на Кузьму с хитринкой.
— Побаиваешься?
— Баба в любом деле вредит, — усмехнулся Кузьма. — Ну, говори, как там наш Степан Демин? Как другие кочкарские?
— Живут
Кузьма с интересом посмотрел на смущенного Михаила.
— Я хотел спросить, — начал Михаил, — как поживает кум и сват?
— Учительствует, — паролем на пароль твердо ответил Демидов.
В комнату вошла хозяйка с подойником в руках. Налив по огромной глиняной кружке молока, принялась угощать Кормильцевых.
— Пейте-ка. Небось, от парного молочка отвыкли. Ты бы поменьше их разговорами занимал, а потчевал бы, — сказала она Кузьме. — Вижу ведь, что не от матушки родной едут. На лицах шрамы да и отощали.
Демидов и Кормильцевы застыли от изумления.
— Не бойся, не проговорюсь. Думаешь, не вижу, — обратилась она к мужу, — как ты по субботам гостей в баньке принимаешь? А ведь молчу.
Кузьма рассмеялся. Теперь уже смело разговаривали мужчины в присутствии хозяйки. Договорились, что Демидов через верных людей свяжется с Арсеньевым, Шадымовым и Емлиным, узнает, куда направиться Мише. Захар Яковлевич к партизанам идти не решался, годы не те.
Прошла неделя. По совету Демидова лошади и оружие, привезенное Кормильцевым, были переданы в партизанский отряд Ивана Шадымова, действовавшего в районе Кочкарских приисков. Демидов устроил встречу Михаила с его учителем Егором Григорьевичем Корневым, одним из подпольных связных. «Егорыч», как называли Корнева, «случайно» встретил Мишу возле электростанции. Он был рад встрече со своим бывшим учеником.
И. И. Шадымов.
— Завтра в три приходи, — тихо сказал он. — Будет Арсеньев.
В этот же день Михаил пошел к уполномоченному французско-бельгийской акционерной кампании Герамбургу.
— В шахту взять не могу, не доверяю, — коротко ответил тот. — К золоту не всякого можно допустить. На разные работы, пожалуйста, прошу.
— В таком случае, возьмите и отца, — попросил Михаил.
— Через неделю приходите, — кивнул Герамбург. — Будете работать на ремонте хозяйственных построек и складов.
В дверь домика, где жил Корнев, Михаил постучал ровно в три часа. Учитель сам встретил его, провел в комнату. За столом пили чай, как заправские гости, Иван Иванович Шадымов, Андрей Семенович Арсеньев.
Хозяин с улыбкой представил Михаила:
— Гость с Челябкопей. Михаил Захарович Кормильцев. Садись, Миша, вместе с нами чай пить.
До вечера затянулась беседа в маленьком доме Корнева. Кочкарские подпольщики поручили Мише задание.
— Срочно надо расклеить листовки о диком разгуле белоказаков в Троицке, — сказал Шадымов. Он достал пачку листовок и подал Михаилу. — Связь с нами держи через «Егорыча».