Крепость в Лихолесье
Шрифт:
— Значит, это правда? Что за орков… за таких, как я… обещано вознаграждение, будто за закоренелых разбойников?
— Да, Гэдж. — Маг секунду помолчал. — Ты же сам слышал: что-то тут неладно в окрестностях. И нарушители спокойствия — орки…
— Угу. И что бы там, в крепости, со мной сделали?
— Не знаю. Думаю, ничего хорошего.
— Поступили бы как… с головорезом с большой дороги?
— Вполне вероятно.
— Ясно. — Гэдж смотрел в сторону, стараясь, чтобы волшебник не увидел его лица. — Третий, — сказал он мрачно.
— Что — третий?
— Третий раз ты меня спасаешь…
— Да уж, —
— Что?
— Да нет, ничего. По совести говоря, это я… виноват в случившемся, Гэдж. Мне не следовало оставлять тебя одного в этом трактире. Но я не думал, что мне придется так долго и упорно торговаться с местным лавочником… да еще имел глупость понадеяться на понимание и порядочность прощелыги Мерта!
— Нет, — Гэдж отстраненно смотрел в небо. — Это я виноват. Если бы я был, как все, ничего бы вообще не случилось. У тебя от меня одни неприятности.
— Не бери в голову, — помолчав, произнес Гэндальф. Он еще некоторое время смотрел на орка, кусая губы, точно порываясь что-то сказать — что-нибудь бессмысленно-ободряющее — но так и не сказал: знал, что это бесполезно. Подошел к кобыле и снял с её потной спины две котомки, связанные между собой и перекинутые через лошадиный хребет: свою и Гэджа. Мешка с игрушками у волшебника больше не имелось — он таинственным образом преобразился в суму с лепешками, сушеными вишнями и вяленым окороком. — Вот, бери свой скарб — да пойдем. Кобылу оставим здесь, она умная девочка, сама найдет дорогу домой… А нам с тобой впредь следует быть осмотрительнее, дружище, — отряхнув котомку от пыли и налипших травинок, маг привычным движением взбросил ее на плечо, поправил меч, висевший на поясе, взял в руки неизменный посох. — Не стоит, знаешь ли, лишний раз искушать судьбу — даже по пустякам.
14. Чернобородый
С наступлением сумерек откуда-то из темноты начал доноситься отдаленный, но до невозможности тоскливый и зловещий волчий вой.
Гарх, до сих пор мирно дремавший у Белого мага на плече, всполошился. Бросил опасливый взгляд туда и сюда. Покрепче вцепился когтями в надежное саруманово плечо.
— Ты слышал?
— Слышал, — пробурчал волшебник. — И что?
— Волки. Идут по нашему следу?
Саруман не ответил. Бреор тоже помалкивал — он предпочитал слушать только Белого мага и на сиплое карканье старого ворона считал за лучшее внимания не обращать.
«Тайная тропа», указанная Вихельмом, и впрямь оказалась узкой, почти неприметной каменистой стёжкой, по которой телега или подвода не проехали бы, а вот вьючная лошадь или мул могли пройти запросто. Тропа тянулась по предгорьям, по восточным отрогам Метхедраса и дальше — на север, вдоль западной опушки Фангорна. Слева высились скалистые пики Туманных гор, серые и угрюмые, рассеченные расщелинами, поросшие вереском и утесником; справа расстилался Фангорнский лес, темно-зеленый, недружелюбный, уходящий за горизонт. Путники выехали из «Хмельной мухи» накануне утром и минувшую ночь провели во встретившейся на тропе пустой охотничьей хижине; к исходу вторых суток позади, по подсчётам Сарумана, осталось около девяноста миль, но и полу-меарас Рыжик, и серая кобыла Бреора, хоть и имела в своих жилах кровь древней породы, все же устали и нуждались в отдыхе,
Из-за скалистого отрога лениво выполз молодой месяц. Волк вновь подал голос — еще громче и заунывнее, ему тут же ответил другой — в ближайшем ущелье. Гарх присмотрелся — и ему показалось, что как-то подозрительно шевелится кустарник на гребне высокого утеса, хотя ветра в этот момент не было… Впрочем, ворон не слишком хорошо видел в темноте.
— Не нравится мне это, — слабым голосом прохрипел он. — Смотри, они как будто нас окружают — и справа, и слева… Надо где-то найти пристанище, и побыстрее…
— Найдем.
— Это где, интересно? Постоялых дворов тут на каждом углу что-то не наблюдается… Леший вас понес в эту глухомань! Поехали бы тихо-мирно по тракту через Эдорас и Альдбург, вместо того, чтобы ломать ноги по горам по долам…
— И потеряли бы в лучшем случае неделю. А так, если повезет, завтра к вечеру будем в Лориэне.
— А если не повезет? — пробормотал ворон.
Волчий вой все не смолкал, стелился над ущельями и долинами — скорбный, зловещий и унылый, пробирающий до костей. Гарх испуганно крутил головой, лошади тревожно всхрапывали, сбивались с ноги и прижимали уши. Бреор натянул поводья, вопросительно взглянул на Сарумана.
— Впереди река, — коротко обронил маг.
Пахнуло терпкой речной свежестью, из темноты послышался шум бегущей воды — река Лимлайт, северная граница Фангорна, была совсем рядом. Прямые высоченные сосны стояли на южном берегу рядами, будто колонны в величественном храме — а под деревьями была разлита полнящаяся смутными шорохами непроглядная тьма… Стоило лошадям вбежать в лес, как тьма эта проснулась и ожила, будто давно уже подстерегала здесь случайных путников — что-то в ней зашевелилось, заворочалось с осторожным приглушенным треском, что-то грозное, неумолимое, жуткое — явилось из чащобы, подползло ближе, протянуло длинные цепкие ветви, окружило со всех сторон…
Бреор, тревожно присвистнув, потянул меч из ножен. Саруман протестующе качнул головой.
— Пошли вон! — процедил он, воздев руку, и было в его негромком, вроде бы бесстрастном голосе столько ледяного презрения и непререкаемой властности, что хьорны как-то призадумались — и сочли за лучшее отступить: неохотно откатились, попрятались в сумеречной лесной чаще, их невнятный шепот, стелившийся по подлеску, затих, опал, угас где-то в отдалении…
— Повылазили тут… стражи леса, чтоб вас! — свирепо пробурчал Саруман себе под нос. — Это вам не глупого мальчишку всем скопом давить…
Реку Лимлайт пересекли уже в темноте — здесь, недалеко от истоков, речушка оказалась лошадям по колено. На другом берегу лес продолжался, но это был уже не таинственный колдовской Фангорн — обычный ночной лес, полный белесого тумана, сырости, коряг и бурелома. От реки тут же потянулась к северу накатанная тропа, и Гарх слегка удивился этому обстоятельству: ему казалось, что места здесь должны быть необитаемы, безлюдны и необжиты.
— Смотри-ка, дорога! Я думал, тут и нет ничего, кроме скал, камней да вересковых пустошей… Разве здесь не «ничейная земля»?