Крепость
Шрифт:
Вдруг мне становится дурно: в ушах звучат многочисленные предупреждения. И на глаза то и дело попадаются сожженные остовы грузовиков и легковушек. Что же делать? Ждать темноты?
Но нам надо подобраться как можно ближе к линии фронта. Трудно на что-то решиться, так как небо совершенно чистое.
Меня так и подмывает ехать дальше, но внутренний голос говорит: это очень рискованно! Кажется, весь мир спрятался, и наша одинокая поездка по этой дороге выглядит довольно подозрительно. Надо было, по крайней мере, заранее разузнать, как тут «сорока летает». Не жалею я себя, не жалею.
Приказываю остановить машину под защитой группы деревьев. А в следующий миг небо загудело: штурмовики
Пока переждем здесь, а потом per pedes добраться до ближайшего пригорода. Машина наша хорошо замаскирована, и Бог даст, нас пронесет….
С высоты небольшого холма вся местность выглядит составленной из небольших лоскутков: этакий сотовый ландшафт, напоминающий долины Бретани. Но местные соты больше бретонских и состоят из огражденных живыми зелеными изгородями дрока, ежевики и иглицы земляных валов и каменных стен прямоугольников. Также много здесь и фруктовых деревьев, своими рядами образующих плотные кулисы.
С трудом верится, что союзники после высадки проложат свои маршруты именно по этому огороженному ландшафту. Но неужели они нашли слабое место в нашей обороне? Наверняка им уже известно, что здешняя местность осталась без присмотра. К тому же здесь лежат три крупные болотистые местности. И именно там, где как сообщалось, высадились и понесли огромные потери десанты противника.
Раньше, чем опустились сумерки, мы продолжаем движение и вскоре проезжаем мимо остатков в пух и прах разбомбленной колонны. Штурмовики противника наутешались здесь вволю! Кухонная посуда, телефонные аппараты, ящики с боеприпасами, санитарные сумки, радиостанции, противогазы — все в диком беспорядке: отбросы войны.
Смотрю на эту картину другими глазами: я быстро привык к целостности окружающего мира, хотя и знаю, как обманчива действительность. Луга, стены, ряды кустарников — здесь есть все, в этом, похожем на лабиринт ландшафте и все выглядит целым и невредимым.
Но лучше подождать темноты.
Если бы не эта яркая луна! Она плывет в безоблачном небе, словно влекомая собственным светом.
Несмотря на луну, медленно катим дальше. Дорога то и дело перекрыта какими-то завалами и поездка становится мучением.
Вдруг резко тормозим: проезд дальше невозможен. Водитель съезжает с дороги и ныряет под защиту деревьев. Надо ждать пока отремонтируют полотно дороги. Прямые попадания бомбы разрушили его. Неподалеку находим место для ночлега. Заходим в ближайший крестьянский дом, которому воздушный налет доставил лишних хлопот. На столе между стопками скоросшивателей горит белое пламя карбидной лампы: своего рода рабочий кабинет. На полу вповалку лежат спящие люди. На стенах, в золоченых рамах картины со сценами охоты. Стоит слишком внушительная для крестьянского дома мебель. Чтобы затянуть ее сюда надо было наверное крышу разбирать! Резные насадки на антресолях шкафов упираются в потолок. Всю переднюю стену занимает большая картина изображающая деревню на фоне моря. Башенные часы на нарисованной башне деревенской церквушки отсутствуют, а вместо них в картину вделаны настоящие часы с кукушкой. Они показывают час.
Обер-лейтенант, заметив мой взгляд, интересуется: «Что, дрыхнуть негде? Там, сзади есть еще одно место. Не баре, переспите…».
Утром в соседнем доме покупаю молоко, масло и густую сметану. Все очень дешево и в достаточном количестве. У крестьян нет возможности вывезти излишки на рынок, а покупателей здесь не очень много. Во время этой своей прогулки то и дело смотрю в небо. Меня уже предупредили: штурмовики гоняются даже за одиноким путником.
От встреченного по пути обер-лейтенанта узнаю, что не далее как в полукилометре отсюда в крестьянском доме располагается
В указанном доме представляюсь капитану, адъютанту комполка.
После того как он проверил мои документы, капитан охотно информирует меня о положении дел. Стоя перед висящей на стене картой, Он объясняет: «Здесь была осуществлена первая высадка противника силами парашютно-десантной группы. Мы им здорово врезали гранатами. Целью этой группы был вот этот мост через реку Орн и канал у Кана. Большинство этой группы было сброшено в море. Затем появились грузовые планеры. Теперь все замерло. — Капитан показывает на местность между Бенувиль на Ла-Манше и Бланвиль-сюр-Орн — Доподлинно не известно, почему британцы сейчас не наступают.»
Взглядом поощряю капитана к продолжению разговора. И он оказывает мне эту любезность: «Здесь, точно на север от Кана — у городка Перье, мы понесли значительные потери в танках. Не повезло 21-й бронетанковой дивизии. Дальше на запад все обстоит еще хуже: полуостров Котантен отрезан и отсюда, от верха, представляет линию фронта… — он указывает на юг полуострова, — …до нашего расположения. Все началось с воздушно-десантных дивизий американцев…».
Читаю названия населенных пунктов, на которые указывает капитан: Saint-Mere-Eglise — Carentan — Monteburg. «Нам известны названия данные союзниками захваченным ими участкам территорий. Хотите знать?» Киваю в ответ, и капитан перечисляет: «Юта — Омаха — Золото — Юнона — Меч …» — «От пленных узнали?» — «Да. Поначалу казалось, что противник планирует высадку на вершине полуострова. Но тут имела место, очевидно, ложная атака. А ОСНОВНАЯ высадка ожидалась нами в Па-де-Кале — в самом узком месте.» — «Как раз туда я и еду», бросаю сквозь зубы. «Здесь сейчас стоит одна лишь 15-я Армия — это видно даже ребенку.» Далее узнаю, что штаб Рундштедта находится в Сен-Жермен-ан-Лё. Начальник штаба — генерал-майор Блюментритт. Штаб Роммеля располагается в Ля Рош Гуйон, на Сене, между Парижем и Руаном. «А что в Шербуре?» — спрашиваю наобум. «Шербур полностью отрезан. Американские артбатареи бьют по крепости с суши. Трудно понять: они разрушают порт, который мог бы им самим пригодиться…».
Несколько тупорылых двухмоторных самолетов так низко пролетают над домом, что не успеваю расслышать окончание предложения. «Это Ди-Си 3. Снова тянут, наверное, грузовые планеры, — произносит капитан, когда шум стихает, — Вот так они демонстрируют себя. Летающая пропаганда — да с таким высокомерием.»
Но более всего, что хотелось бы узнать — что он в сложившейся обстановке думает о конце войны — я спросить не осмеливаюсь. Глупым речам намеками — здесь места нет.
Под конец разговора спрашиваю о штабе дивизии и узнаю, что он расположился в похожем на замок господском доме. «Отсюда прямо, примерно в 10 километрах, — отвечает капитан, — но если вы хотите туда добраться, вам надо быть чертовски внимательным. Более подробно узнаете у 1-Б: он располагается тремя домами дальше.» Заметив мой удивленный взгляд, собеседник поясняет: «1-Б — ответственный за общее снабжение дивизии. Я дам вам сопровождающего, поскольку найти его довольно трудно…».
Произношу свое: «Покорнейше благодарю, господин капитан! Теперь-то мы уж справимся!» и еще раз уточнив направление, иду искать нашу машину. Она стоит под сенью густых крон фруктовых деревьев. Хвалю водителя за его предусмотрительность, т. к. он обновил маскировку машины.
1-Б, моложавый, в высшей степени любезный, сильно утомленный, худощавый майор, едва услышав мою полувоенную, полуцивильную просьбу, тут же посвящает меня в свои заботы: прошлой ночью была полностью уничтожена бомбами колонна с боеприпасами, потери очень тяжелые.