Крепостной шпион
Шрифт:
Солнце уже поднялось над крышами, когда его экипаж остановился возле парадного входа дома на Конюшенной. Пашкевич взбежал по ступеням и, оторвав резким движением шнурок у звонка, и со всей силы ударил в дверь.
Но пришлось подождать. Очень нескоро дверь растворил заспанный старый слуга.
— Его превосходительство почивают ещё. Ну куда же, куда же Вы?
Слуга попытался задержать полковника, но тот, не замечая его, прошёл внутрь, и через минуту оказался перед дверью спальни. Сдержав
— Входи, Генрих.
Бурса сидел на постели, одетый в халат и ночной колпак. Глаза Константина Эммануиловича были красными, по всей вероятности, он уснул совсем недавно, а теперь был разбужен.
— Милостивый государь… — начал было Пашкевич, но осёкся под его взглядом.
— Дурак я, — сказал Бурса, — старый дурак. Мог бы догадаться о твоей реакции. Погоди, — остановил он следующую гневную реплику Пашкевича, — погоди не перебивай. Послушай меня. Мы можем договориться. Если Аглаю Ивановну возьмут в крепость, это совсем не в интересах нашего Общества. Подключить кого-то из действующих членов, даже используя Нижний список, я не могу. Так что одна надежда на тебя, Генрих.
Он перевёл дыхание, но полковник не перебил, стоял молча в ожидании.
— Я обещаю, что сделаю всё возможное для возвращения тебя в члены «Пятиугольника», — проговорил медленно Бурса.
— Хорошо, — сказал Генрих. — Я сделаю, как Вы хотите, но объясните мне только, что она совершила, в чём её обвиняют.
Бурса вздохнул, закрыл усталые глаза, и весь как бы обмяк.
— Сегодня ночью Аглая Ивановна помогла умереть княгине Наталье Андреевне. Вам достаточно?
— Более чем. Каким временем мы располагаем?
— До полудня.
— Я всё сделаю.
Пашкевич демонстративно щёлкнул сапогами и вышел. Через минуту он сидел уже в своём экипаже. Ещё через 5 минут от сильной тряски у него закружилась голова и, не сказав вознице точного адреса, полковник потерял сознание и повалился набок.
Очнулся полковник от того, что ему в лицо брызнули водой.
— Домой бы надо, барин, на квартиру.
Огромная седая борода кучера почему-то насмешила Генриха. У возницы были наивные голубые глаза.
— Ни в коем случае.
Солнце стояло уже высоко над городом, было жарко. Продиктовав адрес, Пашкевич крикнул:
— Гони! Коли опоздаем, честное слово, запорю насмерть!
И коляска полетела с треском по мостовой.
В особняк Трипольского, полковник вырвался ещё более нагло, чем перед этим в дом Конюшенной. Отпихнул, растворившего двери лакея, взбежал по лестнице, и даже не постучав, оказался в женской спальне.
— Ну, не ожидала, — Аглая прикрылась одеялом, на лице девушки была кокетливая улыбочка.
На секунду Генрих смешался.
— Подите вон! — выставленный палец, указал
— Как угодно, — сказал Генрих, — но только имейте в виду, что с минуты на минуту здесь будут жандармы.
Взгляд Аглаи сменился на вопросительный, улыбка исчезла.
— Вам нужно бежать. Вас обвиняют в убийстве.
— Хорошо. Прошу Вас, отвернитесь.
Аглая соскочила с постели и сама без помощи служанки быстро оделась.
— Теперь можете повернуться, — голос девушки был деловым, речь быстрой. — На чём Вы приехали?
— На коляске. Она ждёт.
— Думаю лучше нам тихонечко уйти через чёрный ход и воспользоваться Вашей коляской. Так будет безопаснее. Дура! — она с отвращением глянула на себя в зеркало. — Зачем же я здесь мужского платья не оставила, в мужском было бы совсем безопасно.
Но выйти незамеченными из дома им не удалось. В тот момент, когда Аглая только выскользнула в коридор, снаружи раздался стук множества копыт, и громкий хрипловатый голос скомандовал:
— Двое на чёрный ход, остальные за мной!
— Всё, — сказала Аглая, — опоздали.
— Зачем Вы убили княгиню Ольховскую? — спросил Генрих.
— Я должна была отомстить, — Аглая горько вздохнула. — Она повинна в смерти Андрея.
— Вот и отомстили.
— Да кабы Вы знали всё в подробности, то сами бы, наверное, захотели её смерти.
На весь дом разносилась громкая грубая речь и стук сапог.
— Теперь меня в часть увезут. Глупо, — сказала Аглая. — Наверное, пытать станут.
Она глянула на Генриха блестящими глазами.
— Не думаю, — Генрих вытянул саблю. — Где тут чёрный ход?
— Будете драться за меня?
Но Генрих не ответил. Сабля в руке Генриха Пашкевича чуть дрожала. В окна врывался яркий свет, солнце блестело на обнажённом клинке.
Быстрым шагом он и Аглая прошли через маленькую уютную гостиную и спустились по короткой широкой лесенке. Пашкевич легко толкнул Аглаю к стене, а сам оказался настоящим против двери. Совсем рядом стукнулись сапоги, и дверь распахнулась.
Полнолицый жандарм, оказавшийся против полковника, выглядел весьма удивлённым. Из-за его плеча выглядывала квадратная физиономия его напарника.
— Пропустите нас, — сказал Пашкевич.
— Кто же их держит? — удивился полнолицый, — проходите. — В этот момент он увидел Аглаю. — Мы, собственно, барышню хотели пригласить с нами. Пойдёмте, барышня.
— Пропустите, — повторил Пашкевич, и остриё его сабли упёрлось в грудь жандарма.
Тот отступил и вытянул из ножен своё оружие. Делая выпад, Генрих почувствовал сильное головокружение. Раненный в плечо, полнолицый отступил и закричал во весь голос:
— Сюда! Сюда! Здесь! Они здесь!