Крещение огнем

Койл Гарольд

Возвращаясь к своему взводу, Августин ломал голову: что имен­но хочет полковник от него и его людей. Все понимали, что обстановка на границе сложилась самая что ни на есть серьез­ная. Стоит только послушать новости — и мексиканские, и те, что передавали на испанском языке радио- и телестанции Со­единенных Штатов, — чтобы усвоить: в отношениях между дву­мя странами много напряженности и недоверия. Даже самый тупой крестьянин в его взводе ощущал общую атмосферу трево­ги. Все это было ясно и понятно.

"Почему же тогда полковник, член Совета тринадцати, ото­рвавшись от своих важных дел, счел нужным лично прилететь в такую даль и говорить с людьми? — спрашивал себя Марти, медленно бредя по пыльной дороге. — Может, он сомневается,

что армия сделает все, как надо? Илей в том, что он нам сказал, есть какой-то скрытый смысл? Наверное, все дело в этом. На­верное, полковник хочет, чтобы мы делали свое дело, но нена­роком не переусердствовали. А может, он имел в виду, чтобы мы выполняли свой долг, пока это не приводит к столкновению с американцами? А что прикажете делать, если американцы и вправ­ду каким-то образом нарушат границу и вторгнутся на террито­рию Мексики?". Лейтенант понимал, что нужно стараться не провоцировать американцев. Тут все было просто. Но значит ли это, что нужно уклоняться от конфликта любой ценой? А что делать, если американцы станут его провоцировать? И что мож­но считать провокацией?

Не доходя до места расположения взвода, Марти остановился и еще раз оглянулся в том направлении, где скрылся вертолет Гуахардо. Ну почему он сам не задал полковнику эти вопросы? Ведь была же такая возможность. Почему стоял, как чурбан, и тупо кивал, будто все понял, хотя на самом деле не понял ни черта? Неужели все дело в самолюбии, и он скорее пожертвует собой и своими солдатами, чем задаст вопросы, ответы на кото­рые так важно знать, какими бы элементарными эти вопросы ни казались? Неужели причина только в этом?

Тряхнув головой, лейтенант взглянул на свой взвод. Сержан­ты уже собирали людей, ожидая его возвращения и последних указаний. "Что ж, — подумал Марти, — полковник улетел. Те­перь все зависит от меня". Наскоро помолившись Деве Гваде- лупской и попросив ее хранить его и взвод, он уверенным шагом пошел дальше, стараясь ничем не выдать своих сомнений, гото­вый выполнить свой долг так, как подсказывает сердце. В конце концов, что ему еще остается? Ведь больше обратиться за сове­том не к кому. "Наверное, так бывало всегда, — устало думал Марти. — Всегда честь и безопасность страны зависела от ре­шений и действий младших офицеров и простых солдат".

25 августа, 19.25 Клуб-столовая для офицеров и членов их семей, Форт-Худ, Техас

Теперь Нэнси Козак знала наверняка: она сделала большую ошибку, придя в офицерский клуб. Правда, от того, куда идти, мало что зависело — ощущение одиночества, неуверенности и беспомощности сопровождало ее повсюду. Вот она и подумала, что, может быть, здесь, в офицерском клубе, ей удастся отде­латься от этого чувства или хотя бы на время отвлечься.

Нэнси никак не могла привыкнуть к своей маленькой одно­комнатной квартирке. Это было место, где она спала, хранила вещи, принимала душ и переодевалась. Но оно еще не стало ее домом — местом, где можно скрыться от всего мира, рассла­биться и отдохнуть. Вместо того чтобы чувствовать себя уютно в маленькой ннше, в надежном укрытии, Нэнси иногда казалось, что она попала в западню, что стены сжимаются, только усугуб­ляя ее одиночество. Так и не став убежищем, квартира превра­тилась в очередное место, откуда хотелось убежать.

Что за странная мысль — уібежать? Рассеянно уставясь в та­релку, Нэнси ковыряла вилкой цыпленка и думала: от чего она пытается убежать? Пожалуй, все-таки от одиночества. Но бег­ство не решает проблему, а только на время откладывает ее решение. Решение — вот что ей необходимо! Но чтобы найти его, следует сначала четко сформулировать задачу. А в этом как раз и заключалась вся сложность.

За два месяца, проведенные в Форт-Худе, она не удосужилась разобраться в себе, усвоить полученные уроки и сблизиться с новым окружением.

Нэнси Козак быстро обнаружила, что армия — это совсем

не то, что училище в Уэст-Пойнте. Хотя все знали, что в настоящей армии все по-другому, мало кто из ее сокурсников представлял себе, насколько по-другому. 2-й батальон 13-го пехотного полка оказался вполне дисциплинированным подразделением, но дис­циплина здесь была совсем не та, что в училище. Иногда вместо того чтобы работать как единый слаженный организм, повиную­щийся приказам сверху, где взвод действовал как свободное со­брание сержантов и рядовых. Они, по взаимному согласию, функ­ционировали то как отдельные бойцы, то как отделения, то как целый взвод. Иногда младшие офицеры казались менее опытны­ми и авторитетйыми, чем младшие сержанты. Козак приготови­лась к этому заранее, но понимать такие вещи умом и сталки­ваться с ними в жизни — это, как говорится, большая разница. Однако на свой нелегкий вопрос ей еще только предстояло най­ти ответ.

А сами люди... Ни прочитанные книги, ни "игры" на курсах комсостава не могут подготовить человека к общению с реаль­ными людьми. Лейтенант Козак обнаружила, что ей приходится сталкиваться с такими проблемами, о которых она и понятия не имела — от сержанта, страдающего запоями и имеющего при­вычку поколачивать жену, до семейного солдата, который слов­но с цепи срывался каждый раз, коща взвод выезжал на полевые учения. И каждый такой случай требовал решения — верного и подходящего для конкретного человека.

И вот теперь, в довершение ко всему, получен приказ гото­виться к немедленному развертыванию на границе с Мексикой. "Спрашивается, как можно одновременно решать и личные про­блемы, и мировые?" — размышляла лейтенант.

Подняв голову от тарелки, она оглядела зал. Вокруг сидели офицеры — кто в форме, кто в штатском, одни — компаниями, другие — с женами. По возрасту, поведению и окружению мож­но было легко угадать звание каждого. Молодые командиры рот — лейтенанты — держались вместе. Они непринужденно переговаривались и беззаботно смеялись. Их лица и повадки выдавали некоторую дерзость и самоуверенность — следствие молодости и неопытности. Это Нэнси знала по себе. Полную противоположность им представляли подполковники и полков­ники. Они чинно сидели рядом с женами, и их манеры говорили о зрелости и мудрости, добытых ценой опыта и нелегких испы­таний. Жены дополняли своих мужей, будто изысканные укра­шения, как и положено настоящим офицерским женам. Нако­нец, третья категория — капитаны и майоры. Свободно рассев­шиеся по залу, они заполняли пространство между полковника­ми и лейтенантами, создавая психологический буфер между этими двумя группами. Эти офицеры занимали промежуточное поло­жение: они уже не были так молоды и неопытны, как лейтенан­ты, но еще не достигли той умудренности, которая позволила бы им взирать на мир со спокойным достоинством. Капитаны и майоры стремились всем угодить и сделать все от них завися­щее, чтобы доказать свою готовность к вступлению в клан пол­ковников. Они понимали, что даже здесь находятся у всех на виду, что за ними наблюдают и старшие, и младшие по званию. И если в душе им порой хотелось поболтать и посмеяться вмес­те с молодежью, они помнили, что должны постоянно показы­вать полковникам: мы такие же, как и вы — зрелые, выдержан­ные, умеющие вести себя на людях.

Хотя размышлять обо всем этом было на редкость интересно, даже эти мысли не могли облегчить преследующее Нэнси чув­ство одиночества и беспомощности. "Интересно, полковники тоже когда-то испытывали что-нибудь подобное? — подумала она. — Ощущали они смятение от того, что на них обрушивается мно­жество неотложных проблем, которые они, как командиры, дол­жны решить? Может, потому они и сидят так тихо и молчаливо, что за долгие годы борьбы с бесконечными проблемами их мо­лодость и задор постепенно увяли? Может, придет время, когда и я буду спокойно сидеть здесь, поглядывая на мир с таким же безмятежным, почти самодовольным видом?".