Крест и корона
Шрифт:
Я не могла поверить, что эта молодая женщина так разговаривает с королем Англии.
— Но восемнадцать лет брака, Нан! Думаешь, это так просто? — простонал он. — Я был готов, когда входил к ней, но теперь…
— К вечеру все будет кончено, все неприятности останутся позади — подумайте об этом.
Последовало несколько секунд молчания, а потом раздался голос короля, полный умоляющих ноток:
— Ты мне позволишь?..
— Нет-нет-нет, — рассмеялась она.
— Прошу тебя, Нан. Прошу!
Снова молчание, а потом — тихий стон.
Услышав этот звук, Джордж Болейн зашевелился. Левой рукой он продолжал
— Пикнешь — и тебе конец.
А потом его рука устремилась вниз, под подол моего платья.
Сколько минут прошло? Не знаю. Может быть, пять. Или пятнадцать. Или гораздо больше. Но Джордж Болейн закончил в тот момент, когда закончили король и его сестра. Генрих сказал что-то Анне, она ответила, потом раздались звуки, как будто в комнате появился кто-то еще. А через минуту все стихло. Все вышли.
Джордж Болейн подтянул рейтузы, спустившиеся из-под его дублета, поправил гульфик. [45]
— А теперь, госпожа Стаффорд, — сказал он, хохотнув, — я отведу вас назад, в покои королевы.
Он вытащил меня в комнату, из которой только что ушли король и его сестра, и объявил:
— Ты никому не скажешь ни слова о том, что здесь произошло. А если скажешь, я все буду отрицать. Я королевский фаворит. Генрих поверит мне. Или побоится, что его разговор с моей сестрой получит огласку. Этого никак нельзя допустить. Твои родители будут наказаны, все члены вашей семьи станут вечными изгнанниками. И ты никогда не найдешь себе мужа. — Он прижался губами к моему уху. — Пусть это останется нашей тайной. И кто знает — может быть, со временем я тебе даже понравлюсь. Думаю, после того, что случилось сегодня, именно я должен буду взять твою девственность. Ты согласна?
45
В Средневековье накладка, пристегиваемая спереди к поясу и прикрывающая гениталии.
Я почти не видела галерею, когда мы возвращались. Я едва передвигала ноги. Джорджу Болейну несколько раз пришлось поддерживать меня, иначе я бы упала. Уж не знаю, заметили ли окружающие мое состояние. Но если и заметили, вопросов мне не задавали.
Когда мы подошли к покоям королевы, появилась моя мать.
— Где ты была? Ты получила разрешение королевы или госпожи Парр? — Она пригляделась. — Что случилось, Джоанна?
Я тупо покачала головой, повернулась — Джордж Болейн исчез. Я думаю, моя мать его и не видела.
— У короля приватный разговор с королевой, — сказала она и принялась рассказывать о друзьях, к которым ездила, но видно было, что мама беспокоится. Она взволнованно поглядывала на меня, потом кидала взгляд в сторону покоев королевы, волнуясь о чем-то другом.
Внезапно появился король, и ожидающие его придворные и пажи окружили Генриха, как прилипалы — корабль.
Лицо у короля раскраснелось от гнева. Когда в бешенство впадает такой высокий, сильный человек, окружающих охватывает ужас. Моя мать вжалась в стену, когда он быстрым шагом прошел мимо.
После этого мы услышали оскорбленные рыдания, которые доносились из покоев королевы.
Моя
Мама появилась через несколько минут, лицо ее было мертвенно-бледным.
— Это немыслимо, — сказала она. — Просто немыслимо. Он объявил королеве, что требует развода, что якобы по-настоящему они никогда в браке и не состояли. Madre de Dios. [46]
46
Матерь Божья (исп.).
Королева все еще плакала. Но ее плач вскоре заглушили другие, более громкие звуки — мои истерические рыдания.
Я плакала так отчаянно, что мать поспешила увезти меня из королевского дворца Генриха VIII.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
47
Дартфордский монастырь, январь 1538 года.
Все вокруг очень долго оставалось серым. В этом мягком, обволакивающем, покойном цвете мне представлялось, что я сижу в лодке и, окутанная утренним туманом, снова плыву по Темзе из Дартфорда в Лондон. Я помню, что постоянно перевешивалась через борт и смотрела в воду, но ни разу не видела дна — один мутный желтый мел.
Время от времени до меня доносились голоса. Я слышала своя имя: «Сестра Джоанна». Иногда просто: «Джоанна». Но я не хотела ни с кем говорить. И упрямо отворачивалась. Я хотела только одного — плыть и плыть в этом успокаивающем сером цвете.
Но потом появился сад. Знакомый сад Стаффордского замка. Одно из моих самых любимых мест. Не подумайте, что это был кошмар. Я не чувствовала потребности убежать и спрятаться. Напротив, сад звал меня. Я вдыхала аромат цветов, слышала чириканье птиц, чувствовала, как нежно щекочут меня крошечные крылышки насекомых.
Но внезапно кто-то заплакал, и сад стал терять свою прелесть. Я оглянулась, желая понять, кто это плачет. Но никого не увидела.
Между тем какая-то женщина рыдала и все повторяла: «Пожалуйста, сестра Джоанна. Пожалуйста».
Мне пришлось покинуть сад. Я понимала, что женщина плачет из-за меня, и не могла допустить, чтобы это продолжалось. Попыталась встать и пойти ее разыскать, но ноги меня не слушались. Я собрала все силы, чтобы подняться. Ароматные цветы и теплое солнце моментально исчезли, все вокруг вновь окрасилось в серый цвет. Рыдания стали громче, и я наконец поняла: это сестра Винифред.
Я с трудом открыла глаза и увидела, что лежу на кровати. Рядом со мной горько всхлипывала, вжавшись светловолосой головой в подушку, сестра Винифред.
Я хотела было протянуть к ней руку, но оказалось, что сделать это труднее, чем я предполагала. Мои пальцы продвинулись лишь на несколько дюймов. Но она почувствовала движение, резко подняла голову и радостно воскликнула:
— Сестра Джоанна! Вы очнулись! Слава Деве Марии!
— Все хорошо… Прошу вас, не надо нервничать. — Я ужаснулась тому, как хрипло звучал мой голос — ну просто воронье карканье.