Крест в круге
Шрифт:
– Вы уверены? – раздраженно спросил его Антон. – Может, это просто сплетни?
Незнакомец медленно выпустил дым и отрицательно покачал головой.
– Не сплетни. У меня есть хорошие знакомые в редакции. Кроме того, я сам видел.
– Что вы видели?
Мужчина наклонился вперед и произнес со значением:
– Их лица…
– Ах, лица! – воскликнул Антон насмешливо. – Вы умеете читать по лицам?
– Это – лица людей, которые любят друг друга, понимаете? – ответил незнакомец серьезно.
– Вам могло померещиться.
– Мне, может быть, и могло. А вот секретарше вашей жены – вряд ли.
Антон насторожился.
– А что с секретаршей?
– Поинтересуйтесь у нее, в каких отношениях находятся хозяйка и главный редактор газеты. Поинтересуйтесь. Вы же с ней… м-м-м… на дружеской ноге.
Антон смутился.
– Она никогда ничего мне не говорила. Впрочем, ладно… Поинтересуюсь.
– И еще… – Мужчина затушил окурок и поднялся со стула. – Не надейтесь, что в случае развода вам удастся что-нибудь отсудить у жены.
– Это еще почему? – насторожился Антон.
– Законы
– А что же делать? – Антон едва сдерживал ярость. – Я убью эту сучку!
– Зачем же – сучку? – осторожно сказал незнакомец. – Разумнее – кобеля… И ей наука будет.
Антон застыл на месте.
– Вы серьезно?
Мужчина стряхнул с рукава невидимые пылинки и пожал плечами:
– Я бы не раздумывал.
Антон подошел к окну, в задумчивости поиграл пальцами по подоконнику и вдруг резко обернулся:
– А вам-то что за дело до моей жены?
Незнакомец, казалось, ждал этого вопроса.
– Мне нет никакого дела до вашей супруги, – ответил он, сузив глаза от внезапной злости. – Но меня очень беспокоит ее кавалер.
– А почему я должен вам верить? – Антон тоже прищурился.
– Не почему… – грубо ответил мужчина. – Но когда вы все-таки поверите – будет поздно. И для вас, и для меня. Не буду скрывать, у меня есть своя корысть. Поэтому я тоже попрошу вас об одной маленькой услуге. – Он пошарил в кармане. – Вот телефон, по которому меня можно найти. Я придумаю, как сделать все в лучшем виде. Прощайте.
Антон еще какое-то время стоял у окна, постукивая кулаком по подоконнику, а потом решительно подошел к журнальному столику, на котором поблескивал стилизованный под старину телефонный аппарат, и снял трубку.
– Приемная? Здравствуй, крошка… Нам нужно встретиться.Лика положила трубку и покачала головой:
– В приемной опять никого нет. Моя секретарша имеет обыкновение часто покидать рабочее место в течение дня.
Вадим раскладывал на столе свежие оттиски полос и мурлыкал под нос какую-то мелодию.
– Ты слышишь? Секретарши опять нет на месте, – повторила Лика с досадой.
– А зачем она тебе сейчас понадобилась?
– Я ей дала очень ответственное поручение. – Лика подошла к Вадиму и ткнулась ему в плечо. – Снять шикарный двухместный номер в хорошем отеле. На целую неделю!
Вадим отвлекся от полос:
– Номер? А для кого?
– Я сказала ей, что – для важных гостей. – Лика улыбнулась. – А на самом деле – для нас с тобой…
Вадим присел на край стола и обнял любимую.
– Какая хорошая мысль! Номер на двоих в роскошном отеле! А в каком?..
Лика отстранилась и лукаво заглянула ему в глаза. Вадим опешил:
– Неужели в «Национале»? Меня же там многие знают…
– Ну и что? Ты боишься, что я тебя скомпрометирую?
– Глупышка, – улыбнулся Вадим. – Появиться с такой красавицей для меня лестно. Но тебе…
– И мне лестно… – вставила Лика.
– Нет-нет. Тебе нельзя. К тому же ты, можно сказать, человек публичный. Попадешь, чего доброго, под объективы газетчиков-конкурентов или на язык щелкоперу из желтой прессы.
– «Националь» выбран не случайно, – объяснила Лика. – Это место, где произошла наша первая встреча. Кроме того, тебе легко будет сделать так, чтобы нас… охраняли от ненужных глаз.
– Вообще-то да, – согласился Вадим.
Он вдруг вспомнил свое прощание с Ефремовым, его напутствие и дружеское предложение.
– Можно попросить Колю, и нас никто не увидит. Даже служба безопасности.
Через пять минут Вадим уже разговаривал с оператором смены.
– Вадька! – звенело в трубке. – Как же я рад тебя слышать! Мне так тебя не хватает, братишка! Конечно, я все сделаю! Можешь не тревожиться! Поселитесь в отеле, когда будет другая смена, чтобы на «одиннадцатом» тебя никто не узнал, а дальше – моя забота! Ни одна камера вас не увидит!
В тот момент Коля Ефремов даже не догадывался, какую роковую роль сыграет эта оказанная им услуга.Через три дня Ефремов, заступив на дежурство, первым делом выключил камеру в секторе номера 222, в котором поселился Вадим. Но буквально за несколько секунд до того, как погас экран, Ефремов заметил, как из номера вышла красивая молодая женщина. Она улыбнулась Вадиму и помахала ему рукой, но когда закрылась дверь, улыбка почему-то сползла с ее лица. Женщина неожиданно изменила маршрут и, вместо того чтобы направиться к лифтам, повернула в другую сторону. Возле номера 215 она остановилась, быстро огляделась по сторонам и постучала в дверь.
– Странно… – пробормотал оператор. – Что-то здесь не так…
Он почему-то вдруг остро, всем сердцем почувствовал приближение беды.И она пришла через пять дней. Потому что через пять дней наступило 20 сентября 1997 года.
Глава 7
Старуха сидела, выпрямив спину, на пуфе перед зеркалом в своем излюбленном 215-м номере. Ее безобразное, высохшее лицо было неподвижно, и лишь черная, кривая щель рта подрагивала в такт тяжелому, прерывистому дыханию. Она положила перед собой пожелтевшие руки, и тонкий золотой зажим для галстука сверкнул на ладони, отбросив зловещий свет в зрачки немигающих бесцветных глаз.
На мгновение ей показалось, что зеркальная бездна дрогнула и явственно отразила молодого человека с темными, волнистыми волосами, в зеленом кителе с синими петлицами. Он смотрел на старуху, и в его серых глазах тоже дрожал печальный, тускнеющий свет. То ли это был золотой отблеск все того же зажима для галстука, то ли крохотный огонек догорающих в эту минуту тоски и отчаяния последних десятилетий. Он не мигая смотрел на старуху из недосягаемой зеркальной глубины и словно ждал ответа.
– Скоро, Вадим, – едва
Старший лейтенант НКВД Вадим Григорьев вошел в просторный, скрипучий лифт гостиницы «Националь» следом за мужчиной, который галантно придерживал за локоток свою молодую спутницу. С мужчиной Григорьев был знаком, поэтому, едва переступив порог лифта, он приподнял модную фетровую шляпу и радостно улыбнулся:
– Здравствуйте, Михаил Александрович!
Тот приветливо кивнул в ответ, а его спутница подняла на Вадима большие карие глаза и тут же отвернулась. Эту девушку Григорьев видел здесь впервые. Он хорошо знал в лицо и поименно не только постоянных обитателей, но и весь без исключения обслуживающий персонал гостиницы.
В этом не было ничего удивительного. В «Национале» у старшего лейтенанта Григорьева была «особая миссия». Еще с начала 30-х в гостинице постоянно жили люди, чьи имена были на слуху в Советской России. Предшественники Вадима «опекали» и «присматривали» за Гербертом Уэллсом, Анатолем Франсом, Анри Барбюсом. Чуть позже в кафе на первом этаже стали частенько появляться и соотечественники: Булгаков, Чуковский, Олеша. Заглядывал сюда и Фадеев.
Но Вадима интересовал только светловолосый мужчина, который сейчас в лифте поднимался к себе в номер с кареглазой незнакомкой.Поручение следить за Шолоховым Вадим Григорьев получил лично от наркома Ежова.
– Мне нужен, – сухо пояснил начальник всесильного ведомства, – каждый шаг этого писаки, каждый его вздох в постели… Со стенографической точностью!
– Вы хотите, – уточнил Вадим, – чтобы я стенографировал через замочную скважину его любовные связи?
Такая дерзость могла сойти с рук Григорьеву только по причине его молодости. И еще потому, что Ежов именно на нем остановил в свое время выбор как на «мавре, которому потом придется уйти».
«Сделает дело , – решил про себя нарком, разглядывая нахальное лицо молодого лейтенанта, – и отправится вслед за этой сучкой…»
– У Шолохова нет связей! – раздраженно пояснил он. – У него есть только одна связь. И вот о ней я хочу знать все!
Речь шла о жене самого Ежова – Евгении Хаютиной.Григорьев имел в «Национале» целый штат осведомителей-коридорных. Кроме того, в его распоряжении находились девочки-стенографистки, посменно дежурившие на «прослушке» как самого номера, так и всех телефонных звонков, сделанных из него.
Зафиксировать связь писателя с ветреной супругой наркома было задачей несложной.
Но с самого начала эта затея мялась, комкалась и вязко прокручивалась в жерновах григорьевского нежелания .
И дело было не только в том, что Вадим совершенно очевидно симпатизировал Шолохову, но и в том, что он не симпатизировал своему шефу.
Два дня назад он подготовил очередное донесение:«Согласно вашего приказания о контроле по литеру «Н» писателя Шолохова доношу: в последних числах мая поступило задание о взятии на контроль прибывшего в Москву писателя, который с семьей остановился в гостинице «Националь» в 215 номере. Контроль по указанному объекту длился с 03 июня по 11 июня 1938 г. Копии сводок имеются.
18 августа 1938 г. Шолохов снова прибыл в Москву и остановился в той же гостинице. Согласно вашему приказанию, стенографистки с указанной даты по настоящее время включаются (прослушивают) телефонные разговоры, ведущиеся из 215 номера, а также происходящее в самом номере. Во время контроля не было зафиксировано ничего подозрительного».
Он уже привык определенным образом преподносить информацию. Так, чтобы она, по его мнению, не сильно вредила Шолохову.
Сегодняшняя гостья писателя необычайно заинтересовала Вадима. Ему вдруг пришла в голову безумная мысль. Если эта девушка окажется хоть чуть-чуть похожей на Хаютину, можно будет поставить точку на всей этой грязной затее Ежова. Одну большую, жирную точку. Мол, была гостья… зафиксировали… проверили… не она! Похожа, но не она! Обознались вы, товарищ нарком… Поверили сплетникам… Рекомендую… контроль прекратить… ввиду очевидной ошибки…
В лифте Вадим внимательно пригляделся к девушке. Ей было лет двадцать пять, и ее отличала та особенная красота, которую в последние годы было принято называть «изысканной», «тонкой», но никак не «аристократической». Это определение, увы, приобрело в новые времена уничижительный оттенок, несмотря на то, что было самым точным.
«Аристократическая красота, – отметил про себя Вадим. – Любопытно, что понадобилось незнакомке с изысканной, дворянской внешностью от пролетарского писателя?»
Девушка прижимала к груди кожаную папку и явно нервничала.
– Сюда. – Шолохов распахнул громоздкую железную решетку лифта и пропустил спутницу вперед.
Вадим вышел последним и двинулся по коридору, краем глаза наблюдая, как незнакомка проследовала в номер к писателю.
– Это еще кто? – спросил он у Епихина – старика-коридорного, кивая на закрывшуюся дверь 215-й комнаты.
– Откуда мне знать? – проскрипел старик. – Нынче не уследишь за всеми. С тех пор как клозеты в каждом номере появились – несподручно стало за людями присматривать.
Григорьев спустился на первый этаж. Здесь, в западном крыле здания, находилась маленькая комната, спрятанная от любопытных глаз. Час назад на дежурство заступила телефонистка Зина Яглыч.
– У Шолохова – тишина? – спросил он.
– У него гостья… – шепотом ответила Зина.
– Смотри, – пригрозил Вадим, – хоть слово упустишь – пожалеешь горько! Стенограмму лично мне!
Женщина испуганно кивнула.
– Разумеется, Вадим Борисович.