Крестоносцы. Полная история

Джонс Дэн

В апреле 1128 года Гуго прибыл в Ле-Ман, ко двору Фулька Анжуйского. В прошлые времена показываться здесь было небезопасно: анжуйские графы бахвалились, будто ведут свою родословную от дьяволицы. Но характер графа Фулька был не настолько адским, как у некоторых его предков (и уж точно потомков). Незадолго до своего сорокового дня рождения Фульк удостоился от Гийома Тирского следующего описания: румян лицом, «верный и нежный, приветливый и добрый» [338] . Единственным недостатком Фулька была невероятная забывчивость: он не запоминал лиц и часто забывал даже имена своих слуг.

338

William of Tyre, том II, с. 47.

Сразу ли Фульк узнал Гуго де Пейна, нигде не написано, но, когда магистр ордена тамплиеров явился ко двору графа, эти двое возобновили знакомство. В 1120 году, вскоре после основания ордена, Гуго принимал Фулька в Иерусалиме, и тот зарекомендовал себя благодарным покровителем: каждый год он отсылал братьям-храмовникам по тридцать ливров в анжуйских монетах. По всей видимости, магистру и графу удалось оживить старую дружбу. 31 мая Фульк в присутствии Гуго и Гийома де Бюра принял крест. Послы с Востока убедили Фулька направить свою душу, свою судьбу

и свое графство по новому пути. Не пройдет и нескольких месяцев, как он передаст графство Анжу своему пятнадцатилетнему сыну Жоффруа Красивому^{90} и навсегда уедет в Иерусалим. Там он женится на Мелисенде и станет наследником престола.

Прежде чем покинуть Анжу, Фульк женил юного Жоффруа на знатной вдове по имени Матильда. По первому браку та носила почетный титул германской императрицы, а по праву крови была наследницей и Английского королевства, и герцогства Нормандского — соседа и заклятого врага графства Анжу. Жоффруа и Матильда заключили брак 17 июня, и если Гуго присутствовал на свадьбе, то вполне мог встретить там отца Матильды, Генриха I [339] . Как бы то ни было, вскоре Гуго появится в королевстве Генриха и примется собирать пожертвования и искать поддержки, будоража публику разговорами о приближении новой войны между войском христиан и ордами язычников и о планах по расширению святого королевства Иерусалимского.

339

Barber, The New Knighthood, с. 14.

Согласно «Англосаксонской хронике», английский король заглотил наживку и подарил Гуго «много сокровищ из золота и серебра» из казны Нормандского герцогства. Когда Гуго прибыл в Англию, там «он был принят всеми добрыми людьми. Все давали ему сокровища, и в Шотландии также». Это была потрясающе успешная поездка: «…послали большое количество золота и серебра через него в Иерусалим», — написал хронист. Кроме того, многие пообещали, что приедут на Восток, чтобы принять участие в назревающей войне. Англичане и шотландцы не впервые собирались в крестовый поход: в 1096 году в свите Роберта, герцога Нормандии, числилось некоторое количество мелких британских аристократов и рыцарей, среди которых был и такой необычный персонаж, как Лагманн, король Мэна и Гебридских островов, который отправился в Иерусалим и погиб в Святой земле, расплачиваясь за ослепление своего брата Харальда. И тем не менее это был период необычного энтузиазма. «Людей [на Восток] пошло больше, как с [Гуго], так и после него, чем когда-либо раньше со времен Первого крестового похода», — записал хронист [340] . Искра, высеченная Гуго, воспламенила не только Британские острова. Куда бы магистр ни поехал — во Фландрию или в Авиньон, везде ему удавалось завербовать добровольцев и подсобрать деньжат [341] . В сущности, Гуго проповедовал крестовый поход в миниатюре.

340

Garmonsway, G. N. (пер. на англ.), The Anglo– Saxon Chronicle (London, 1953), с. 259.

341

Phillips, ’Hugh of Payns and the 1129 Damascus Crusade’, с. 144.

Конечно, самым впечатляющим достижением европейского тура Гуго стала вербовка нового наследника иерусалимской короны, но великий магистр не упустил и другой образцово-показательной возможности заявить о себе. В 1126 году, предваряя поездку Гуго, король Балдуин рассылал влиятельным людям письма, в которых ручался за тамплиеров как за организацию, которая пользуется милостью короля, и просил воздействовать на Рим с тем, чтобы папа благословил орден тамплиеров. В январе 1129 года эта кампания увенчалась успехом. В Труа, на границе Франции и Бургундии, состоялся церковный собор, где тамплиеры получили признание папы римского, устав, подобный монашескому, установления относительно одеяния и официальное место в церковной иерархии. 13 января Гуго произнес речь перед собравшимися, среди которых были два архиепископа, десять епископов и семь аббатов. Он изложил принципы и правила, на которых собирался строить свою организацию, и предложил обсудить и уточнить их. Уже через несколько дней присутствующие приступили к созданию официального устава первого в истории Западной церкви военного ордена. Руководил процессом человек, который сыграет огромную роль в истории Крестовых походов: Бернард, аббат Клерво.

Бернард Клервоский, которого сегодня называют просто святым Бернардом, станет самым влиятельным из покровителей, привлеченных Гуго де Пейном. Родился Бернард в 1090 году в Фонтен-ле-Дижоне и уже в ранней юности решил присоединиться к монахам-реформаторам, которые называли себя цистерцианцами — по имени материнской обители в Сито. Отвергая приземленность бенедиктинцев и помпезность клюнийцев, цистерцианские монахи жили в беспросветной, крайней нищете и тяжелом труде — как правило, в аббатствах, построенных вдали от мира. Они носили белые рясы, символизировавшие чистоту, и не позволяли себе почти никакого телесного комфорта. Сам Бернард, который в 1115 году в компании двенадцати других монахов основал аббатство Клерво, часто болел из-за скудного питания и плохих условий жизни. Главным его удовольствием было сочинение гимнов и писем, в которых он советовал другим людям, как им сделать свою жизнь лучше, — в этом умении ему не было равных [342] . Таланты Бернарда как адвоката, дипломата и политического консультанта были востребованы папами и королями, при этом он не был снобом и никогда не отказывался дать совет падшей девушке или беглому монаху. Кому бы он ни писал, его точку зрения высоко ценили, и то, что Бернард приехал на собор в Труа, чтобы поддержать Гуго де Пейна, которого ему представил Балдуин II, было большой удачей.

342

Новый перевод писем святого Бернара на английский: Scott James, Bruno (пер.) & Kienzle, Beverly Mayne (введение), The Letters of St Bernard of Clairvaux (Guildford, 1998).

Устав тамплиеров — или скорее та его часть, которая получила название Латинский устав или Первоначальное правило ^{91} , — удостоился полного одобрения Бернарда. В тамплиерах он видел военизированную версию цистерцианцев, способных сражаться за веру, вооружившись не только молитвой и созерцанием, но также и щитом,

и мечом. Во вступлении к уставу орден храмовников описывался как покаянная обитель для рыцаря, принявшего рыцарство, чтобы достигнуть человеческой славы, а не во имя служения Иисусу Христу. Вступив в орден, эти преобразившиеся рыцари должны были вести жизнь в монашеском послушании и строгости, питание их жестко регламентировалось, а досуг до предела сокращался. Храмовникам полагалось носить черное или белое одеяние в зависимости от статуса: братьям-рыцарям полагались белые одежды, братьям-сержантам — черные. Через несколько лет папа римский разрешит тамплиерам украшать свой наряд красным крестом. Жизнь тамплиера должна была состоять исключительно из молитвы, патрулирования территорий и борьбы с неверными; легкомыслие следовало отринуть, а общества женщин было предписано сторониться, ибо «древний враг многих совратил с пути истинного через общение с женщинами» [343] . В другом тексте, который станет известен под названием De Laude (Liber ad milites templi de laude novae militia — «Похвала новому рыцарству») Бернард называл орден «новым рыцарством», усилиями которого Христос очистит Святую землю от «сынов неверия». Тамплиеры, по мнению Бернарда, должны были стремиться к мученичеству и к сражениям с неверными. «Нет сомнений, — писал Бернард об идеализированном рыцаре-тамплиере, — если он убивает чинящего зло, он не убийца человека, он убийца зла… если же будет убит сам, он знает, что не погиб, но вернулся домой» [344] . По окончании собора в Труа Гуго был уже не лидером горстки добровольцев, обитающих на задворках христианского мира, но магистром международного военного ордена, который воплощал в себе дух священных христианских войн, пользовался поддержкой папства, а своим уставом был обязан самому выдающемуся церковному деятелю своего века.

343

Наиболее удачная современная редакция Устава тамплиеров: Upton-Ward, J. M., The Rule of the Templars: The French Text of the Rule of the Order of the Knights Templar (Woodbridge, 1992).

344

Greenia, M. Conrad (пер. на англ.) & Barber, Malcolm (введение), Bernard of Clairvaux / In Praise of the New Knighthood (Trappist, Kentucky, 2000), с. 33, 39.

Если поездка Гуго на Запад увенчалась громким успехом, то его возвращение на Восток в 1129 году, по окончании собора в Труа, было далеко не таким триумфальным. Набрать людей и заручиться неоценимой поддержкой для своего ордена ему удалось, но вот гарантировать успех крестового похода, для которого он вербовал воинов, было не в его силах. Добровольцев он отыскал немало — и многих удалось привлечь благодаря связям семейства Монтлери, которое числило Балдуина своим родственником [345] . Значительная часть из них добиралась до Иерусалимского королевства вместе с Фульком Анжуйским — как, скорее всего, и сам Гуго. Но как сообщает автор «Англосаксонской хроники», когда все эти толпы добровольцев оказались на Святой земле, они были «прискорбным образом одурачены» [346] . Гуго обещал им большую войну, а кончилось все одной-единственной незадавшейся и по большому счету позорной кампанией.

345

Riley-Smith, The First Crusaders: 1095–1131, с. 183–5.

346

Anglo-Saxon Chronicle, с. 259.

В 1125 и 1126 годах Балдуин II, который после разгрома на Кровавом поле передумал нападать на Алеппо, сделал пару пробных вылазок в сторону Дамаска и окрестностей, в обоих случаях задействовав небольшое войско, собранное в Иерусалимском королевстве. И хотя во второй из этих кампаний ему удалось втянуть Тугтегина в бестолковую и ничем не закончившуюся битву, к захвату города он не приблизился ни на йоту. Король утвердился во мнении, что взять Дамаск можно лишь при помощи армии, сопоставимой по размеру с той, что четверть века назад, когда он был еще молодым человеком, штурмовала Антиохию и Иерусалим. Именно за такой армией Гуго де Пейна с компанией и послали на Запад, а Балдуин твердо решил дождаться их возвращения, прежде чем снова пойти на Дамаск. Он так настроился тянуть время, что упустил шанс захватить Дамаск даже тогда, когда больной и измотанный многими военными походами Тугтегин умер [347] . (Это произошло 12 февраля 1128 года.) Балдуин не воспользовался моментом перехода власти к новому атабеку, сыну Тугтегина Тадж аль-Мулюку Бури, и задним числом это его решение кажется ошибочным. Но король ждал возможности выставить против врага, как сказал Ибн аль-Каланиси, «большое войско» [348] . Поздней осенью 1129 года, когда Гуго вернулся на Восток вместе с новыми крестоносцами, пришло время действовать.

347

Дату смерти Тугтегина приводит Ибн аль-Асир: Ibn al-Athir, том I, с. 274.

348

Ibn al-Qalanisi, с. 195.

Путешественник аль-Мукаддаси называл Дамаск «столицей Шама». Город славился дворцами и обелисками, возведенными еще во времена Омейядов; жемчужиной среди них была великолепная городская мечеть, построенная в VIII веке: это большое и ослепительно красивое здание, украшенное золотым орнаментом, считалось четвертым по святости местом исламского мира. Город, который вырос вокруг мечети, также был очень приятным местом: улицы его пересекают каналы, и в нем сплошь сады и деревья, как писал аль-Мукаддаси, который нахваливал заодно отличные бани и фонтаны Дамаска и порядочность его граждан (единственным серьезным недостатком горожан он считал прискорбное пристрастие к жесткому мясу и черствому хлебу) [349] . Для франков, которых мало занимали мечети, но много — священные реликвии и стратегически расположенные торговые города, это был крайне соблазнительный трофей. Рынки Дамаска обслуживали шелковые пути, связывавшие китайские мастерские с Византией и Западной Европой. К тому же говорили, что под одной из колонн великой мечети покоится голова Иоанна Крестителя.

349

Al-Muqaddasi, с. 133–4.