Крестоносцы. Полная история
Шрифт:
За Раймундом тянулась слава заядлого игрока в кости. Став князем Антиохии, следующие семь лет он провел, разыгрывая безнадежную партию с высокими ставками: Раймунд пытался добиться военной поддержки Византии против вторгающихся на его земли армий Занги, причем так, чтобы Византия в процессе не поглотила его княжество. Некоторую передышку он получил, когда в начале апреля 1143 года Иоанн Комнин отправился охотиться на дикого медведя, столкнулся с особенно крупным зверем и оцарапал руку о собственный колчан с отравленными стрелами. Рука распухла; не послушав докторов, Иоанн отказался от ампутации и 8 апреля умер, оставив византийский трон сыну Мануилу [380] . Увы, передышка была недолгой: Мануил Комнин оказался выдающимся правителем, не уступающим деду Алексею, у Раймунда же голова вскоре пойдет кругом от накопившихся проблем.
380
Греческие источники, откуда взята эта история, пересказанная Гийомом
Проблемы Мелисенды Иерусалимской тоже множились. 10 ноября 1143 года они с Фульком отправились на конную прогулку в окрестностях Акры. По дороге лошади слуг спугнули зайца в овраге. Как все уважающие себя аристократы, Фульк испытывал пристрастие к убийству малых сих, поэтому пришпорил коня и поскакал за зайцем, потрясая копьем. На всем скаку конь споткнулся, сбросил Фулька и прокатился по нему, размозжив королю череп [381] . Мозг Фулька брызнул через ноздри и уши. Теперь, когда король иерусалимский покинул свое королевство, а заодно и этот мир, Мелисенда наконец взяла в свои руки королевскую власть, за которую так упорно боролась в начале их брака. Она скорбела по усопшему мужу — но недолго.
381
William of Tyre, том II, с. 134.
Бернард Клервоский, который, не боясь показаться бесцеремонным, никогда не упускал возможности высказать свое мнение, узнав, что Мелисенда овдовела (вести добрались до него через его дядю Андре де Монбара, высокопоставленного офицера ордена тамплиеров), несколько раз ей писал. Старый король мертв, а старший из двоих сыновей Матильды, Балдуин, еще ребенок, и поэтому, заявлял Бернард, «все взоры будут обращены на вас, и на вас одной будет покоиться вся ноша царства. Вы должны браться за великие дела и, хоть вы и женщина, действовать должны, как мужчина».
«Вы должны устроить все благоразумно и осмотрительно, — продолжал он, — так, чтобы, судя по вашим действиям, все считали вас скорее королем, а не королевой, и так, чтобы у иноверцев не было повода спрашивать: „Где же король Иерусалима?“» [382]
В Рождество 1143 года Мелисенда короновалась во второй раз, прямо на стройплощадке Храма Гроба Господня в Иерусалиме. Вместе с ней короновался ее тринадцатилетний сын, которого теперь официально именовали Балдуином III. Отношения Мелисенды с сыном будут еще сложнее и запутаннее, чем с его отцом, и в следующее десятилетие Иерусалим станет свидетелем не только нового крестового похода, но и полномасштабной гражданской войны. Однако в 1143 году Мелисенде был дарован момент тихого личного триумфа. «[Она была] столь далека от обычных слабостей своего пола, — писал Гийом Тирский, — что осмеливалась на самые отважные предприятия и старалась сравняться в величии духа с первейшими князьями» {96} [383] .
382
Письма св. Бернарда, nos. 273, 346.
383
William of Tyre, том II, с. 139–40.
Глава 14. Мечи отцов
С громкими криками люди со всех сторон стали требовать крестов…
Поздней весной в Европу прибыли эмиссары из Святой земли с плохими новостями [384] . Они приехали из Иерусалима и Антиохии, но грустная история, поведанная ими, касалась графства Эдесского. Первое из государств крестоносцев и поставщик первых двух латинских королей Востока, Эдесса, годами вынуждена была противостоять турецким эмирам и атабекам всей Сельджукской империи. Под началом умелых правителей и под защитой святых реликвий, главными из которых были мощи учеников Христа, святых Фаддея и Фомы, графство сопротивлялось неприятелям почти полстолетия. Легенда гласила, что в городе Эдесса «не может жить ни еретик, ни еврей, ни язычник, и ни один тиран не может причинить ему вреда», поскольку, как только неверные нападут, вмешается святой Фома, и «враг либо уберется восвояси, либо заключит мир» [385] . Но теперь, похоже, святой Фома почивал крепким сном.
384
Mirot, Leon (ed.), La Chronique de Morigny (1095–1152) (Paris, 1909), с. 82–3.
385
Ryan, William Granger (пер.) & Duffy, Eamon (предисл.), The Golden Legend: Readings on the Saints / Jacobus de Voraigne (Princeton and Oxford, 2012), с. 35.
Осенью 1144
386
William of Tyre, том II, с. 143.
Занги приказал прекратить кровопролитие и не стал стирать Эдессу с лица земли. «Когда он увидел город, то пришел в восхищение и подумал, что разрушать такое место было бы неразумно», — писал иракский хронист Ибн аль-Асир, однако взятие ее нанесло франкам серьезный удар [387] . По словам послов, весь иерусалимский народ до самой глубины души потрясен ужасной болью и тоской потери [388] . Они прибыли в старые королевства Запада умолять государей принять ответные меры.
387
Ibn al-Athir, том I, с. 373.
388
Chronique de Morigny, с. 83.
Посланника, который привез папе весть о падении Эдессы, тоже звали Гуго, и был он епископом Джаблы. В пути его задержала зима — морское сообщение остановилось, и Гуго прибыл на Запад только в мае 1145 года. Папский двор пребывал в полном расстройстве. Уличная революция в Риме ненадолго вызвала к жизни республику со своим собственным популистским правительством, вдохновленным радикальными проповедями каноника из Ломбардии по имени Арнольд Брешианский, который осуждал богатство церкви и в принципе владение собственностью. Папский двор обосновался в 100 километрах к северу от Рима, в Витербо. Понтифика, в ту пору восседавшего на временном престоле Святого Петра, избрали только в феврале. В миру его звали Бернардо Паганелли, до избрания на папство он был епископом Пизы и цистерцианским монахом, а после взял себе имя Евгений III. Неприятностей у него было выше головы.
Своим возникновением Римская республика была во многом обязана тому, что чуть ли не на всем протяжении 1130-х годов Римская церковь пребывала в расколе: антипапа-аристократ Анаклет II находился в оппозиции к пользовавшемуся большей поддержкой Иннокентию II. Сторону антипапы держала небольшая, но воинственная партия, к которой принадлежал и Рожер II Сицилийский. Его поддержки Анаклет добился в обмен на официальное признание права Рожера именовать себя королем. Бoльшую часть схизматиков вернули в лоно церкви в 1139 году на Втором Латеранском соборе (на нем же Рожера отлучили от церкви за дерзость). Но и в середине 1140-х годов проблемы римской церкви не закончились. Непосредственный предшественник Евгения, Луций III, умер от ран, полученных в уличных боях с республиканцами-схизматиками в Риме. Бытовало мнение, что после его смерти Евгения избрали папой только лишь потому, что не нашлось никого другого, достаточно смелого или наивного, чтобы претендовать в такие темные времена на папскую тиару. Взойдя на престол, Евгений возложил на себя задачу отыскать великий проект (такой, как новый крестовый поход), способный сплотить западное христианство.
Но помимо единства Западной церкви и нахождения в Риме буйных республиканцев папу мучили и другие проблемы. Из Франции приходили вести о том, что проходимцы-проповедники вкладывают в головы добрых христиан опасные ереси. Самым известным и строптивым среди них был длиннобородый красноречивый демагог Генрих Лозаннский, беглый монах, который вот уже больше тридцати лет бродил босиком по Франции, убеждая людей отказаться от таких столпов христианской веры, как брак, крещение младенцев и причастие. Генрих был единомышленником печально известного Петра Брюи, который в 1130-х годах прославился тем, что рубил распятия и складывал из них огромные костры у церковных врат. За это он получил по заслугам: его самого сожгла разъяренная толпа [389] . Но заблуждения Петра усилиями Генриха остались жить, и на долю Евгения как папы выпала задача искоренить их окончательно.
389
Летописные источники сведений о еретической деятельности Петра и Генриха см.: Colish, Marcia L., ’Peter of Bruys, Henry of Lausanne, and the Facade of St.-Gilles’, Traditio 28 (1972), с. 451–7.